Акико молилась той самой Богине, уповала на чудо. Не может же она быть столь глупа, чтобы любить механического кота, чтобы не желать никого, кроме него, не желать ничего, кроме того, чтобы Лев и в самом деле оказался человеком.
Устраиваясь в кровати, Акико услышала крадущегося Льва, тихо клацающего своими металлическими коготками по паркету:
– Не уснула ещё?
– Мне не уснуть без твоих историй.
– У меня их уже десятки тысяч. Я изучаю что-то новое каждый день. Больше, чем могу поведать тебе.
– Как-то в детстве я просила тебя рассказать о Богине. Ты узнал что-нибудь новое?
– Боюсь, что нет. Твоего отца не интересуют религиозные трактаты.
– Лев. Сколько тебе лет? – автоматон замолчал надолго. Акико испугалась, подумав, что она в миллиметре от того, чтобы разрушить сладкую иллюзию чуда, в которой живет. – Не отвечай. Я знаю сколько.
– Не думаю, ведь мне и самому неизвестно.
– Расскажи что-то, что сам сочтёшь нужным.
– Хорошо. Я расскажу о царстве сиреневой вьюги.
Хрусталь, алмаз и изумруды
Стоят хребтом вокруг оплота,
И дуют ветры ниоткуда
К стенам, покрытым позолотой.
Бывают там порой и вьюги,
Каких мы, люди, не видали,
Узоры вписывают в круге
Одной сиреневой вуали.
Там дол, где фениксы летают,
И небо цвета аметиста,
Слезами счастья камни тают,
Средь рек сияющих и чистых.
Оплот стоит пустой и хмурый,
Какими не бывают замки.
Его крылатые скульптуры,
Всё грезят обрести хозяйку.
Эпизод 2: Вот как всё было
Акико проснулась, ей казалось, что она заснула совсем недавно. Лев ушёл вниз. Последнее время он ночевал в библиотеке отца. За окном на балконе раздавался какой-то шум. Шёпот, перемежающийся с царапанием и топотом босых ног.
Холодок, пробежавший по спине от легкого испуга, не остановил дочь астронома, она встала с постели и направилась к двери, ведущей на балкон. Акико резко отворила дверь, но за ней никого не было, лишь порыв ветра проник в комнату. Девушка уже закрывала дверь, когда появилась голубка, стремительно ворвавшаяся в её спальню. От неожиданности дочь астронома упала на пол.
– Так это ты скреблась на балконе?
– Ург, ург.
Акико испытала облегчение, что это не грабители или хулиганы, но птица всё же взволновала её. Это недобрый знак.
– Здесь тебе не место, – обратилась девушка к птице.
– Как и тебе.
Акико отступила не разворачиваясь, показалось, будто голубка вещает ей это телепатически.
– Птичка?
– Пусть будет птичка. За тобой скоро придут злые люди. Но ты не можешь попасть к ним в руки, ты слишком важна для этого города.
– Я не понимаю.
– Ты и Лев – единственная надежда Эбонхэбэна и его людей на будущее. У твоего удивительного друга свой непростой путь, у тебя собственный, но вы встретитесь в назначенный день и час и встанете на защиту баланса.
– Я схожу с ума, разговариваю с птицей…
– Меня звали прекрасной дриадой, лесной девой и козочкой чёрной, а порой и голубкой пернатой, с высока наблюдавшей упорно.
– О, Богиня!
– Ты знаешь, кто я, как и знаешь место, где я смогу тебя спрятать.
– Царство сиреневой вьюги.
Голубка вспорхнула с места, оставляя за сияющими крыльями шлейф пурпурных искр. Она пролетела сквозь балконную дверь, заставив её задрожать и обратиться в портал.
Акико Мотидзуки, ведомая ощущением предназначения, уверенными шагами вошла в волшебную дверь.
Девушка очутилась в комнате, похожей на родную. Богатая спальня, только более яркая что ли. Осмотревшись, Акико долго не могла понять, в чём подвох. Краски одновременно более насыщенные и странным образом эфемерные. Здесь царили грёзы.
– Время пролетит незаметно, – хозяйка механического кота услышала голос Богини. А потом девушка поплыла.
Тепло, комфорт, позитивные мысли и странные неразборчивые физические ощущения доминировали над привычным реализмом. Среди мимолетных видений и лиц, проплывающих в изумрудных видениях, Акико узнала Кенджи. Он почти не изменился, повзрослев. Девушке показалось, что она увидела его в поезде, потом он снова промелькнул, на это раз в уборной.
– Ещё увидимся, – что-то заставило произнести эту фразу. Акико подмигнула старому знакомому, и он исчез.
Ощущение времени слишком притупилось, поэтому девушка не поняла, когда она успела оказаться на улице Эбонхэбэна. Мотидзуки была одета, обута и сделала несколько шагов, прежде чем остановиться и постараться прийти в себя.
Голову наполнили чёрные мысли. На крыльях голубки они пронеслись сквозь эфир.
«Отец мёртв, профессор Артизан мёртв. Лев – человек… Лев – человек!» – Акико упала на мостовую, не справившись с головокружением, её стошнило.
Сейчас ночь, когда к ней в комнату ворвалась птица, казалась столь же далекой, сколь и сны в царстве сиреневой вьюги. Мотидзуки ощущала огромное количество спонтанных импульсов, которые прописывали в её памяти фрагменты прошлого, упущенного за время её отсутствия. Акико сама не могла описать и понять как, но она очень быстро осознавала всё и сразу. За короткие мгновения усваивался невероятный объём информации.
Уже стемнело. Акико вышла на широкую улицу, её напугал резко затормозивший паромобиль. Внезапно начался ливень. Внутри паромобиля раздались приглушенные звуки выстрелов. Из машины показался Кенджи, он присел, выйдя, и крикнул что-то. Из противоположной дверцы аналогично старому знакомому вышел и присел ещё один молодой человек, тоже с пистолетом. Над головой что-то пронеслось, впереди вспыхнуло пламя. Незнакомец пылал. Кенджи подбежал к Акико и повалил её на мостовую, прикрывая собой.
– Что ты делаешь?
– Защищаю, – в этот момент что-то тяжелое обрушилось на паромобиль.
Мотидзуки подняла голову. Это был механический… дракон?!
– Акико! – проговорил автоматон. Девушка узнала голос. Это был Лев.
Кенджи встал на ноги, помогая подняться старой знакомой. На его лице застыла смешанная гримаса испуга и любопытства.
– Это Лев. Я ведь права, друг?
– Я бы мог промурлыкать в ответ, но теперь я не кот.
– Офигеть, – почти шёпотом произнёс Кенджи.
– Все мои друзья второго детства в сборе. Значит и в самом деле пришло время навести порядок в этом убогом городишке.
