Tencent (как и Alibaba) сотрудничает с правительством и в рамках новой системы социального доверия. Эта технология из антиутопии «Черное зеркало» телеканала Netflix с поразительной быстротой прорвалась в реальный мир. Будучи радикальной версией кредитной истории, китайская система социального доверия аккумулирует данные, собранные приложениями вроде WeChat от Tencent и Alipay от Alibaba, для оценки благонадежности пользователя. От нее зависит многое: сможет ли человек получить кредит, арендовать автомобиль или даже воспользоваться услугой проката велосипедов714. Система основана на обнародованном Госсоветом в 2014 году плане создания общенациональной базы мониторинга и кредитования, объединяющей финансовые и прочие данные с отпечатками пальцев и биометрией. Журналистка Мара Хвистендаль пишет:
«Для Коммунистической партии Китая социальный рейтинг – это попытка более мягкого и незаметного авторитаризма. Цель в том, чтобы подтолкнуть людей к определенным моделям поведения, от экономии энергии до подчинения партии».
Обладатели хорошего рейтинга обретают ощутимые преимущества. Они имеют право снять номер без депозита, повысить класс обслуживания в самолете или получить подарок при обращении за кредитом. Для находящихся на другом конце шкалы все гораздо сложнее: тарифы повышаются, им нередко отказывают в услугах и даже могут запретить путешествовать.
В середине 2018 года объявили, что авиаперевозчики и железнодорожные компании перейдут на систему социального доверия, чтобы отсеять некоторых пассажиров по принципу «однажды утраченное доверие – навсегда ограниченные возможности»715.
Рейтинг человека зависит не только от его собственного поведения, но и от действий его друзей и родственников. Слишком частое общение с неблагонадежными лицами может привести к резкому падению рейтинга. Негативно влияют на рейтинг неявка в ресторан ко времени, жульничество в онлайн-играх, переход улицы в неположенном месте. Хорошие поступки – сдача крови или сдача отходов на переработку – могут добавить баллы716. Что гораздо печальнее, рейтинг растет или снижается в зависимости от политической лояльности человека, а это серьезно повышает плату за инакомыслие для него самого, для его семьи и друзей717.
Последствия могут настигнуть человека и за границей. Увернуться от щупалец системы социального доверия и поддерживающих ее приложений становится все труднее. Опасения по поводу слежки в WeChat, убедительные доказательства цензуры щекотливых тем даже в чатах пользователей за пределами Китая привели к призывам бойкотировать приложение. Однако в Китае это практически невозможно: WeChat слишком важен для людей. С тем же успехом можно предложить жителю Соединенных Штатов отказаться одновременно от Facebook, электронной почты и кредитной карты. Поэтому люди, знающие, что власти за ними могут следить, оказываются в безвыходном положении.
Я говорил со многими китайскими журналистами, которые с глубоким подозрением относятся к Tencent, но вынуждены использовать WeChat, поскольку иначе просто не смогут связаться с нужными людьми. Я сам пытался убедить своих информаторов перейти на другое приложение для обсуждения деликатных вопросов. Оказалось, что это сопряжено с немалыми трудностями: большинство безопасных мессенджеров недоступны в китайских магазинах приложений, а для их использования еще нужно обойти Великий файрвол. Такой настрой подкрепляется широко распространенным среди информаторов и коллег-журналистов мнением, что их аккаунты, вероятно, уже взломаны работающими на китайское правительство хакерами или легко могут быть взломаны, если понадобится. Для тех, кто использует китайские смартфоны и операционные системы не от компании Apple, это, скорее всего, так.
Сотрудник ООН, занимающийся вопросами интернет-политики, на условиях анонимности сообщил мне, что его подразделение получило инструкцию не использовать устройства с системой Android – настолько велика опасность, исходящая от китайских приложений.
Под вопросом конфиденциальность, цензура и система социального доверия – все это создает дополнительные проблемы для тех, кто пытается изменить Китай изнутри. Диссиденты могут обнаружить, что за антисоциальное поведение им понизили рейтинг или вовсе занесли в черный список. Тогда общение с ними становится опасным для других. При оценке благонадежности алгоритм может учитывать и контакты с журналистами. Если китайский гражданин общается с большим числом иностранных корреспондентов, он рискует потерять баллы, а его передвижение по стране могут ограничить. Вырваться из этой системы практически невозможно.
Тибетский эксперт по кибербезопасности Лобсанг Ситхер признает, что ведет безнадежную битву, пытаясь убедить членов диаспоры не переписываться в WeChat, поскольку они не сталкивались с неприятностями, которые преследуют пользователей в Китае. «Когда WeChat только появился, в Тибете его начали использовать все, и он проник в диаспору, – говорит Ситхер. – Потом с ним стало очень трудно бороться. Мы говорили об опасности WeChat и об альтернативах ему. Но заставить людей отказаться от него невероятно сложно: скорее всего, это единственное приложение, которым умеют пользоваться их семьи в Тибете. Разве можно запретить людям общаться с родными, которых они не видели уже десять лет?»
Глава 25
Задница
Отключения интернета в Уганде по примеру Китая
26 января 2017 года Йовери Мусевени махал людям рукой из черного грузовика с открытым верхом, проезжавшего по Масинди, небольшому городку на северо-западе Уганды, неподалеку от озера Альберт и границы с Демократической Республикой Конго. Его сопровождали шеренги солдат в зеленой форме с длинными винтовками, маршировавшие под военный оркестр.
Лицо семидесятидвухлетнего Мусевени покрыто глубокими морщинами. Складки вокруг крючковатого носа и редких усов придают ему слегка раздраженный вид.
Президент Уганды, бывший лидер повстанцев, находился у власти уже более трех десятилетий. Он из поколения старых африканских революционеров вроде Роберта Мугабе, которые пришли к власти, пообещав людям демократические реформы и справедливое управление страной, но в итоге засиделись на своих постах и создали полицейские государства по образцу того самого колониального управления, против которого когда-то боролись.
В окружении войск Народных сил обороны Уганды Мусевени отмечал тридцать один год со дня свержения режима Милтона Оботе. Одетый в темный костюм и фермерскую шляпу с широкими плоскими полями, Мусевени подошел к трибуне и встал рядом с красно-черно-желтыми национальными флагами. Указав на толпу, Мусевени произнес низким скрипучим голосом: «Я слышал, что некоторые люди говорят, будто я их слуга. Я не слуга никому718. Я борец за свободу, вот почему я делаю то, что делаю, – добавил он под редкие неуверенные аплодисменты, которые стихли, едва начавшись. – Я делаю это не потому, что я ваш слуга. Я вам не слуга. Я просто борец за свободу, я борюсь за себя, за свои убеждения. Именно так я пришел к власти. Я не наемный работник». Эта странная речь была пощечиной тем, кто надеялся свергнуть Мусевени на очередных выборах (скажем, забегая вперед: они не были справедливыми) или, по крайней мере, заставить его провести реформы и выполнить обещания, данные в 1986 году, когда он пришел к власти719.
