Михаил прошел в ванную комнату. Заглянул в машинку. Ему повезло, одежду еще не успели поставить на режим стирки.
Выложив грязные вещи и размокший паспорт в черный пакет, он вернулся обратно в холл.
— Придется надеть резиновые костюмы и сапоги, если не хотим еще раз промокнуть.
— Давай быстрее, ночь не бесконечна.
У причала стояла зловещая тишина. Как будто и не было никакой перестрелки. От машины остались лишь размытые дождем выбоины в размокшей грязи. Дождь прекратился. Вместо него на землю опустился плотный туман.
Хуже погоды и не придумаешь. В тумане ничего не видно, надежда только на слух.
— Всех отправили на дно. Там глубина сразу за причалом почти сорок метров. И вниз все тянет. Странное место.
— Знаю, что странное. Все детство здесь провел, — поморщился Михаил. — Девушка далеко?
— Нет, ее течением прибило. Видимо, убийца хотел отправить ее на дно, да с омутом промахнулся.
— Не местный, значит. Девушку надо вытащить на берег.
Смело двинулись вброд через камыши. На тело наткнулись быстро. Обоих мутило, но вытянули его к берегу.
— Твою мать… — выругался Воронов. — Никогда я еще с трупами не возился.
— Дайте ножовку, Михаил Глебович. Некогда пуговицы на ее одежде расстегивать.
Стоя на коленях, принялись с двух сторон теребить промокшие вещи на трупе. Скидывали тряпки в одну кучу, чтобы не потерять ничего в темноте.
Михаил посветил фонариком на лицо и вздрогнул. Слишком жутко, даже для него. Но — о счастье — волосы оказались светлыми. Может, и не такого качества, как у Даши, да какая разница, если они вперемешку с водорослями да мусором спутаны.
Белье и одежду натягивали с трудом — успело окоченеть тело, не гнулись ни руки, ни ноги. Почти час провозились.
Взгляд Воронова упал на руки.
— Ногти… — вырвалось у него.
— Что, ногти? — не понял Сафонов.
— У Даши ногти другие. Они у нее аккуратно обрезаны, овальной формы. А у этой — как хищные когти, еще и цвет яркий.
Григорий грязно выругался. Полез в карман, достал плоскогубцы.
— Сорвем их к чертовой матери, иначе не получится подмену произвести.
— Нет, не срывай. Лучше попробуем спилить.
— Некогда их пилить. Пусть думают, что ее пытали.
И принялся срывать ногти.
Михаила затошнило, и он отвернулся. Почему-то мелькнула мысль, что мертвая их не простит за такое кощунство, но выбора не было. Скоро подкрадется рассвет, надо успеть превратить застреленную девушку в Дарью. Если повезет подкупить знакомого следователя, Даша будет спасена.
Сафонов справился быстро.
— Ты их каждый день срываешь, что ли? — запихивая тряпки в черный пакет, старался дышать глубже Воронов.
— В прошлой жизни и не такое приходилось делать.
— А почему на Ховански не пошел работать? Они были бы счастливы получить такого специалиста.
— По приказу мэра оправдали одного из ее приспешников. Он сбил мою мать. Был пьяным, сел за руль, а она переходила дорогу на пешеходном переходе.
— Мать погибла?
— Нет. Уже три года прикована к инвалидному креслу. Помощник госпожи Ховански знаете, что мне сказал? Что нельзя обвинить в преступлении такого высокопоставленного чиновника. Проще обвинить во лжи мою мать. А то, что она попала тогда в реанимацию со сломанным позвоночником — это случайность. Поскользнулась на дорожке. Нам даже компенсацию не выплатили. Так что, не по пути мне с нынешней элитой. Как и вам.
Михаил ничего не ответил. Достал паспорт Дарьи и всунул его во внутренний карман грязного пальто.
Молча затащили труп обратно в камыши. Спустили на воду, и пошли к берегу.
— Через несколько часов рассветет. Будем надеяться, дело выгорит, — забирая черный пакет, сказал Сафонов.
Глава 29. Елена, тот же вечер накануне праздника
Елена Ховански не находила себе места. Ночь опустилась на город, а ее падчерицу не нашли. В перестрелке с неведомым противником погибло несколько сотрудников из личной охраны Елены, и это было очень нехорошо.
Влад Багиров, которому она звонила утром, так и не вышел на связь.
Медленно тлел кончик крепкой дамской сигареты в пепельнице из чистого золота. Елена металась по своей красивой спальне, как загнанный в клетку зверь. В эту ночь она даже не переоделась. Длинное шерстяное платье из последней коллекции «Хелен» совсем не грело. Елене было так холодно, что казалось, ее обложили кусками льда, и она никак не может их стряхнуть.
Интуиция кричала, что Дарья пропала не просто так. Дело здесь не во вздорном характере. Было что-то еще. Неведомая беда, грозящая перерасти в катастрофу.
Как Елена могла позволить себе нервный срыв этим утром? Она ведь знает, насколько важно держать Дашу под контролем. Но нет! Не выдержала напряжения, сорвалась. А девчонка пошла ва-банк. Зачем она поехала в аэропорт? Ей не терпится вернуться в Париж на могилу своего возлюбленного Прежана?
Бесшумно открылись ворота, и во двор въехал автомобиль Филиппа.
Будто очнувшись, Елена взглянула на настенные часы. Половина первого.
«Боже, ведь завтра праздник! Он вылетел у меня из головы», — спохватилась она.
Потушила сигарету в пепельнице и заторопилась в холл.
Сын появился на пороге очень скоро. Уставший от подготовки к празднику, он на ходу расстегивал пальто и ослаблял галстук, мечтая поскорее оказаться под горячими струями душа.
— Мам, привет. Как Даша? Успокоилась после утренней выходки? — даже не взглянув на Елену, мимоходом поинтересовался он.
— Дашу не нашли.
Жаждущий больше всего на свете запереться в своей спальне Филипп замер посреди холла.
— Как, не нашли?
— Вот так. Более того, в перестрелке погибли наши люди.
— В какой перестрелке? Что за ерунда?
— Полиция орудует в городе, но им ничего не удалось обнаружить. Только ее машину, в которой, между прочим, оказался твой пистолет.
— Черт… Наши люди ее ищут?
— Ее ищут все без исключения.
— Как можно было ее не найти? Маленькую хрупкую девушку, у которой под рукой даже не оказалось машины?!
— Я не знаю!
Елена всплеснула руками. Достала сигарету из пачки и прикурила.
— Завтра большой праздник в «Хелен», мама. Мы не можем так рисковать! Если с Дашей что-то случится, праздник будет под угрозой срыва.
— Если с Дашей что-то случится, мы потеряем деньги ее отца.
