— Прекратите! — восклицаю в ужасе я, глядя, как хрипит парень, — он же сейчас задохнется, блин!
Я хочу подняться из-за столика, но Камиль прибивает меня тяжелым взглядом, от которого меня продирает мурашками.
— Сядь.
— Я не могу на это смотреть…
— Придется.
— Камиль, не надо, — меня начинает колотить дрожь, — можно я уйду?
Он игнорирует начисто мои просьбы. Двигает к себе мой бокал, отпивает задумчиво глоток и бросает на меня взгляд, поняв, что там алкогольный коктейль.
— У вас, я смотрю, намечался томный вечер, курица?
— Ты с ума сошел, — мой голос тоже вздрагивает, — я же попросила Валерия позвонить тебе. Этот эльф шантажировал меня. Отдал прослушку и приказал распихать у тебя в доме. И угрожал, что знает, где живет сейчас мой отец и сестра. Я хотела тебе рассказать, но ты в тот день уехал.
В этот момент Хазар ослабляет веревку и Мирослав с хрипом вдыхает слово “сука”.
— Надо было мне сразу это рассказать, — констатирует Камиль, а я хмурюсь, — я в курсе, о чем вы тогда трепались.
— Я боялась, что он… разозлится и что-то успеет сделать прежде, чем ты мне поможешь. Почему ты молчал, если знал?! Откуда?!
— Дал тебе шанс признаться. Он ничего не сделает. Его отец — мог бы. Но он мертв. А его отпрыск — жалкое подобие человека. Трясущаяся шавка, — кажется, Камиль намеренно унижает эльфа, который только и может что сидеть, тяжело дыша, и смотреть на него яростным взглядом.
— Ты кретинка, Ева, — выплевывает эльф, переводя на меня взгляд, — как и моя сестра. Подстилки без мозгов. Когда он тебя будет трахать — почаще вспоминай, как он убивал других людей. А потом он пустит тебя по кругу, как надоешь ему. Как твою подругу Валю.
— Что за чушь, — вырывается у меня, — ты говоришь мерзкие вещи.
— Это не чушь, — эльф усмехается, — он отдал твою подругу этому ублюдку позади меня. Тебя ждет та же судьба.
Я ошалело смотрю на Хазара. Наши взгляды пересекаются — я замечаю, что он несколько недоуменно изгибает бровь. Всего секунда — и этого хватает, чтобы я пропустила момент, где Камиль врезает эльфу в нос, видимо, не выдержав. Парень обмякает и падает лицом в тарелку. Хазар отпускает его.
— Это что, правда? — тихо спрашиваю я. Хазар дергает плечом.
— Нет. Эта шлюха сама ко мне пришла после Камиля. Я ее трахнул и выгнал. Какой-то бред.
Я выдыхаю. Черт. Я так боялась этого паренька, гребаного эльфа… а оказалось, что он — всего лишь мелкая рыбешка в море пираний. Мелкий лгунишка. Любитель запугать. Может, его информация о Камиле тоже ложь? И на самом деле все не так страшно, как он мне описал?
— Поднимайся, — приказывает Камиль и я встаю. Хазар щупает пульс, приложив к тонкой шее эльфа два пальца. Потом пожимает плечами и переворачивает голову Мирослава набок, позволив дышать не салатом, а воздухом.
От нервов мои ноги заплетаются. Я спотыкаюсь, пытаясь выйти из-за стола, пытаюсь вернуть равновесие, роняю на столе бокал, и он лопается под моей ладонью. Осколки вонзаются в старую рану, и я пищу от боли.
— Неуклюжая курица, — комментирует Камиль. Он берет меня за руку и переворачивает ладонью вверх. Кровь смешивается с алкоголем и стекает ручейками на пол, а меня начинает мутить от ее вида.
— Я случайно.
Камиль, взглянув на меня, как на идиотку, зажимает рану своей ладонью, взяв меня за руку. И ведет к выходу из бара.
Перед тем, как развернуться, я успеваю заметить, как смотрит Хазар на наши сцепленные руки. В его взгляде в этот момент больше эмоций, чем когда он душил эльфа. И мне эти эмоции не совсем нравятся. Будто бы я случайно подсмотрела что-то глубоко личное.
Эпизод 29
Меня начинает подташнивать от запаха крови в салоне машины, пока перекись, которую вылил мне на рану Камиль, пенится и шипит. Я изо всех сил стараюсь снова не запищать от боли.
— Руку дай.
Я протягиваю руку. Потом кошусь на то, как Камиль берет мою ладонь, и, раскрыв ее, смотрит внимательно на рану. А я, пытаясь отвлечься и пользуясь случаем, рассматриваю его поближе.
Черт, он намного старше меня, но выглядит крайне хорошо. Я отлично помню друзей отца, которым было примерно столько же, когда я училась в начальной школе. Они выглядели очень, очень взрослыми и старыми. Успели нажить вторые, третьи подбородки, животы, землистый цвет лица и расширенные поры, да и пахли так себе. Бензином, дешевым одеколоном и домашним супом.
Видимо, деньги творят чудеса. Хотя, даже плохое прошлое на внешности Камиля особо не оставило отпечаток. Он выглядит просто взрослым и уверенным в себе мужчиной.
В этот момент убийца поднимает на меня взгляд, и я вздрагиваю. Ладно, я ошиблась. Отпечаток остался. Где-то в глубине его темной души. Каждый раз чувствую мурашки по спине.
— Тебе придется это зашить, — произносит он, а я моргаю.
— Что?
— Аллергия на обезболивающие есть? — продолжает Камиль, и протягивает через меня руку обратно к бардачку, перебирая открытую аптечку. Когда он зажимает между пальцев шприц в упаковке, продолжая что-то искать, до меня, наконец, доходит.
— Нет. Нет, ты что, — я пытаюсь выдрать руку, но она вспыхивает болью и я айкаю, испуганно подпрыгнув. Страх ледяными лапищами хватает меня за сердце, а когда я представляю иглу, вонзающуюся в мою ладонь — мне кажется, что снежинки от этих ледяных лап танцуют по всему телу, — нет, не надо! Не смей меня ничем колоть.
— Тогда я тебя отвезу в травматологию. В любом случае тебя зашьют, — спокойно произносит Камиль, а я мотаю протестующе головой.
— Нет. Само заживет. Я боюсь.
— Не пори херню, цыпа. Ты задела сухожилия. Оно само не заживет.
У меня начинает кружиться голова, а пальцы, которыми сжимает убийца мою руку, становятся будто бы совсем горячими. Я откидываюсь на спинку, пытаясь унять головокружение.
— И плевать, — выдыхаю я, — ничего, переживу. Одной рукой больше, одной меньше… Я ненавижу больницы. А ты… нет. И тебе я не доверяю. Откуда у тебя… все это с собой? Ты что, врач? Хирург?
Ляпнув это, я понимаю, насколько сглупила, особенно когда на губах Камиля появляется намек на усмешку.
Ну я и дура. Интересно, его только за глаза называют Хирургом? Он может ненавидеть это прозвище. Меня вот в школе прозвали доской… не сказала бы, что я с теплом вспоминаю эту дурацкую и оскорбительную кличку.
— Мне это часто приходится делать. Расслабься, — произносит Камиль, глядя на мое наверняка стремительно бледнеющее лицо, — зашью так, что у тебя останется незаметный шрам. Можешь отвернуться, цыпа. Ничего не почувствуешь.
Я скептически смотрю на свою окровавленную руку. Даже не знаю. Мне кажется, что у меня останется мерзкая, уродливая полоса в любом случае. Наверное, хренова Валя, увлекающаяся хиромантией, сейчас бы умно рассказала бы, чем мне грозит новая линия на ладони. Даже у меня уже появляются подозрения, что я ее получила не просто так.
