А мне хотелось, чтобы он сказал “нет”. Я хотела, чтобы он принадлежал только мне. В глубине души я желала, чтобы Камиль относился ко мне не как к фиктивной жене и девчонке, которую когда-то купил. За то время, пока меня не было он мог понять, что у него изменилось ко мне отношение. Он мог начать скучать. В жизни ведь бывает такое?
Только Когда Камиль косится в мою сторону, мне становится страшно. А если нет? Я не вижу в его взгляде ни капли симпатии или влечения. Так смотрят на знакомых.
— Нет. Мы не вместе. Мы обсуждали наследство. Ее не успели вписать в завещание, — Камиль отстукивает пальцами какой-то ритм по рулю, глядя задумчиво за окно, — хотя она долгое время прожила с моим родственником и даже ухаживала за ним, когда он слег.
— Ясно, — произношу я, — ты ей поможешь? Или…
— Это будет честно. Она заслуживает этого.
Я едва улыбаюсь в ответ. Лучше бы он сказал “нет, я заберу все наследство себе”. Я бы разочаровалась в нем и со спокойной душой ушла.
— Это хорошо, — отвечаю медленно я, — а я просто увидела знакомую машину и решила сказать тебе спасибо. Я теперь могу спокойно доучиться и выбрать нормальную работу, а не первую попавшуюся, на которой платят деньги. Ты мне помог. И Хазару передай, пожалуйста, спасибо, где бы он сейчас не был. Отец вернулся с реабилитации нормальным. Вы… — мне становится сложнее говорить, из-за того, что хочется заплакать, — вы для меня многое сделали. У меня сейчас пара, Камиль. Ладно, я должна идти… Спасибо тебе, и я желаю, чтобы у тебя все наладилось.
Я открываю дверь, собираясь выйти. Не хочу отвлекать Камиля. Ясно же, что он тут не из-за меня, как я надеялась поначалу. Навязываться и выглядеть жалко не было в моих планах на сегодня.
Я успеваю поставить носок кроссовка на асфальт, как неожиданно за спиной слышу шорох. Камиль сгребает мою куртку на спине, рывком притягивает обратно к себе и целует. Все это происходит так неожиданно, что я не успеваю ничего понять. Вот я была в шаге от свободы, и вот я в стальном захвате Камиля, вдыхаю его запах, от которого заходится сердце в диком ритме. Все это происходит за доли секунды.
Потом я закрываю глаза и позволяю ему делать со мной все, что он задумал. От поцелуя и ощущения его губ кружится голова. Какой раз он это делает со мной? Второй. Первый был, когда он купил меня. И все. От этого моя реакция на его прикосновения смахивает на маленький ядерный взрыв.
— Пост.. — пытаюсь сказать я между вздохами, чтобы он остановится и дал мне паузу, иначе я рискую отключиться от переизбытка чувств, но Камиль затыкает меня, протолкнув в мой рот язык и заставив меня застонать. “Замолкни” — говорит его поцелуй. Мои дрожащие руки обхватывают его шею, а потом ведут ладонями по крепким мышцами груди и я окончательно плыву, забыв о том, где я нахожусь, потому что это больше не имеет значения. Мне кажется, что Камиль вдыхает в меня огонь, который растекается по венам, по всему телу и становится дико жарко.
Я пытаюсь расстегнуть на Камиле рубашку, чтобы между нами не было преград, но он неожиданно отстраняет мою руку, перехватив за запястье и прерывает поцелуй. Я открываю глаза. На автомате провожу языком по губам, собирая его вкус, и потемневший взгляд Камиля тут же падает на них. Зрачки расширяются, заполняя целиком и без того темную радужку.
— Иди на пары, — произносит хрипло Камиль и на меня будто выливают бочку ледяной воды. Он, что на этом закончит?…Для чего был ТАКОЙ прощальный поцелуй? Чтобы меня уничтожить окончательно? Я моргаю часто, лишь бы согнать слезы с глаз. Выгляжу, наверное, сейчас дико жалко. Тело цепенеет, не желая уходить.
Камиль наклоняется вперед, протягивая руку куда-то за меня. Судя по звуку, открывает бардачок, что-то достает. Слышу звук рвущейся бумаги, и спустя мгновение перед моим лицом появляется пахнущая спиртом салфетка.
Камиль протирает аккуратно мой саднящий подбородок. Переворачивает мои руки ладонями вверх и проводит по ним салфеткой тоже. Все это он делает, глядя мне в глаза. Словно читая все мои эмоции и мысли, которые роятся у меня в голове, не желая уходить и оставить меня в покое. Мне и так плохо. И без этих мыслей.
— Иди, — повторяет он, комкая салфетку и кидая куда-то. Когда он, наконец, разрывает зрительный контакт, я чувствую, что могу двигаться. Меня начинает тошнить от обиды и стресса.
— Прощай, — тихо произношу я.
— Не “прощай”, — обрывает он меня резко, — сколько у тебя пар?
— Восемь… то есть, четыре, — поправляюсь растерянно я, не понимая, какого черта ляпнула это число. Видимо, мозги совсем выбило.
— Замечательно. Я за тобой заеду, как закончишь, — Камиль протягивает руку и открывает дверь с моей стороны, жестом показав на выход, — давай, Ева.
Я не понимаю его смену настроения, да и его настроение вообще. Но после его слов “не прощай” и “я заеду за тобой” с плеч словно спадает огромный камень. Я послушно выхожу из машины и направляюсь к институту, стараясь не оглядываться.
Холодный ветер, который дует мне в лицо, кажется мне спасительным. Я по-прежнему горю.
Эпизод 45
— Ева, привет, — после пар в коридоре меня внезапно кто-то ловит за руку, и я растерянно притормаживаю. Подняв взгляд, я вижу смутно знакомую девчонку, с круглым детским личиком и ярко-рыжими волосами, похожую на школьницу.
Похоже, что она первокурсница. Рыженькая чуть улыбается мне, да и в общем старается выглядеть приветливо.
— Привет. Ты… — тяну я, пытаясь понять, где ее видела, а потом меня осеняет, — Лаврова Катя, ты, что ли?! Ты тоже тут учишься?!
С этой девочкой мы учились в одной школе, и жили в одном дворе. Она меня знала, я ее знала, но крепкой дружбы не вышло — так бывает, когда кто-то на класс младше и гуляет в другой компании. Мы пересекались, болтали…на этом и всё.
— Ну да, учусь. Тоже решила поступить сюда, — она улыбается более открыто, — я на первом курсе, на журналистике. А ты… — она окидывает меня взглядом, — с парами закончила? Может, в столовую заглянем, поболтаем?
— Прости, я сейчас убегаю. Но я бы позже поболтала, — качаю я головой, — дай номер телефона, созвонимся.
Она диктует номер, а я записываю его. Когда я убираю смартфон и уже собираюсь попрощаться, Катя внезапно произносит:
— Не слышала сегодня новости? Ефремова убили.
— А? — я чувствую, как мои брови лезут вверх. Недоумение захлестывает волной. Что, ее серьезно это интересует? У меня возникает странное чувство, словно Катя затрагивает такую тему, которая должна беспокоить только меня. В конце концов, с чего бы ей обсуждать смерть какого-то старика, у которого была био…фармацевтическая компания?
Разве эта тема для беседы в наши двадцать лет? Я справляюсь с шоком и произношу медленно:
— Слышала по новостям. Его не убили. Газ в доме взорвался.
— Нет, убили, — мотает головой Катя, — значит, ты не знаешь, кто это сделал. Сейчас офигеешь: Хазаров. Помнишь такого?
