Камиль убирает руку, посмотрев на часы, и я не решаюсь ему задать вопрос — откуда это у него.
— У тебя есть еще полтора часа, — произносит он, — после мне нужно будет уехать.
— У тебя дела?
— Да. У тебя сегодня выходной же?
Я просто киваю. Потом нахожу в себе силы поесть все-таки. Яичница оказывается очень даже вкусной. Желудок, наконец, перестает напоминать о себе мерзким бурчанием.
Закончив с едой и расплатившись, мы покидаем кафе. Официантка напоследок облизывает Камиля взглядом, несмотря на то, что я почти в упор смотрю на нее с выражением на лице “какого хрена вообще?”. Удивительный феномен. Когда я рядом с Камилем, для девушек я становлюсь невидимкой.
— У вас пятно на груди, — сообщаю ей я, не выдержав, а официантка переводит на меня рассеянный взгляд и дежурно оскаливается:
— И вам хорошего дня. Приходите еще, будем рады вас видеть!
Да… и еще у меня что-то с речью, видимо.
“Прокатиться хочешь?” — всплывает в памяти воспоминание, словно я переношусь на месяц назад, когда еще Валя была жива и смотрела такими же щенячьими глазами на Камиля, как сейчас пялится ему вслед официантка. Я встряхиваю головой, прогоняя его. Уже в который раз пытаюсь избавиться от этих непрошенных картинок, потому что после остается тянущее и неприятное ощущение на душе. Так вышло в жизни, и кто-то бы сказал, что в этой ситуации нет моей вины, но я с каждым разом все больше и больше чувствую себя полной сукой. Я осталась с Камилем, а Вали не стало из-за него.
Я бы предпочла многое забыть. Если бы только можно было…
— Что это? — все-таки интересуюсь я, когда в машине рука Камиля снова оказывается близко ко мне — он поправляет зеркало заднего вида. Я провожу быстро пальцем по синяку.
— Ничего, — следует бесстрастный ответ.
— Ничего? Просто что-то пустили тебе по вене. Фигня полная. Часто это с тобой бывает? — с иронией произношу я и Камиль, вздернув бровь, смотрит на меня.
— Ты звездец умная, я смотрю. Зачем я тебя по врачам водил, не скажешь? Я сдавал кровь, а не пускал что-то по вене.
— А, — я выдыхаю тихонько. Честно говоря, меня немного пугала мысль, что этот загадочный человек мог бы оказаться зависимым от каких-нибудь плохих вещей. Вот это бы я не перенесла, — а зачем?
— Захотелось.
— Болеешь чем-то?
Он отворачивается с усмешкой на губах, означающей “я тебя сейчас из машины выкину”. Потом поворачивает зажигание и я чувствую, как двигатель начинает тихо работать. Камиль какое-то время смотрит за окно, и я вижу, как с него спадает маска саркастичного говнюка. Буквально на секунду.
— Нет, — произносит он коротко. Почему-то кажется, что он хотел сказать другое, и я хмурюсь, пытаясь понять — это моя паранойя и недоверие к людям, или я действительно угадываю его настрой? Но он быстро переводит тему, — к своему отцу поедешь или нет? Если нет — говори, чем собираешься заняться сегодня.
— Отвези меня к отцу, — быстро отвечаю я и мы трогаемся с парковки.
Я больше не поднимаю никаких неудобных тем. В конце концов, я действительно часто ошибаюсь в людях и не всегда распознаю ложь.
Эпизод 52
“Хватить на меня злиться, Ева. Вернись домой. Я просто беспокоился за тебя”
“Я ЖЕ ВИЖУ, ЧТО ТЫ МЕНЯ ЧИТАЕШЬ. ЕВА ВЕРНИСЬ ДОМОЙ. Я ЗНАЮ ЧТО ТЕБЯ НАСТРОИЛИ ПРОТИВ МЕНЯ! ТЫ ВСЕ ЕЩЕ МОЯ ДОЧЬ И Я ДОЛЖЕН ЗАБОТИТЬСЯ О ТЕБЕ. ВЕРНИСЬ”.
Я лежу на кровати, а мои пальцы хаотично бегают по экрану телефона, то набирая сообщение, то снова его стирая. “Поздно вспомнил о воспитании”, “Мне уже не нужна забота, я научилась заботиться о себе сама. Мне была просто нужна любовь”, “У тебя был шанс начать нормальную жизнь, но…”
На последнем сообщении я стираю всё и заношу контакт в блок, хотя маленькое дитя внутри меня плачет — “не делай этого, он же твой папа. Последняя память о хорошем детстве. Вдруг все может еще наладиться? Ты будешь жалеть, обязательно пожалеешь, он будет несчастен и в этом будет твоя вина, он снова сопьется…”
Все, хватит. Я заглушаю внутренний голос и устало тру виски. Я не должна снова поддаваться этому человеку, и не знаю, зачем я уже месяц как терплю его бесконечные сообщения и попытки связаться со мной. Пора с этим покончить.
Я не хочу вспоминать о том, как месяц назад я отправилась к нему за вещами, и потом пыталась убедить себя в том, что мне снится кошмарный сон: потому что отец запер дверь в квартиру, не желая выпускать меня, и угрожал покончить с собой, если я уйду. Если бы Камиль вовремя не появился и не предложил моему отцу менее мучительный способ умереть — пригрозив, что пристрелит его там ко всем чертям и спрячет тело так, чтобы его не нашли… не знаю, чем бы все закончилось. Я бы точно сломалась. Мне было страшно потерять отца.
Но благодаря Камилю для меня все закончилось проще — приемами у психолога, к которому я стала ходить после того дня. Отец откровенно блефовал и не собирался умирать. Я забрала вещи, которые он не выкинул (видимо, он умудрился подговорить Лялю мне соврать), и мы вышли спокойно из квартиры. Я поблагодарила бога, что сестра в этот момент гуляла где-то. Потом мы сели в машину и уехали.
Теперь, по крайней мере, я научилась хотя бы не быть жертвенной овцой, готовой положить свою жизнь на благо других людей. Я по-прежнему частенько чувствовала в душе разруху и пустоту, думая о том, что я осталась одна в этом мире, лишенная родительской любви, и ничего уже было не изменить… С другой стороны, я, в общем-то, начинала осознавать, что все люди в той или иной степени одиноки, и успокаивалась. Я не исключение.
Еще я иногда смотрела на Камиля и начинала понимать, какого черта мы с ним вместе. По-моему, мы были в чем-то похожи. У меня было легкое чувство, что ни один из нас не имел нормального представления о том, какое место он должен занимать в жизни. Раньше я на вопрос “чем хочешь заниматься в будущем?” впадала в ступор, потому что у меня была одна цель — дорастить сестру и дать ей дорогу в жизнь, и было неприятное ощущение, что только на это у меня и хватит сил и здоровья. Поэтому я избегала таких вопросов, не желая загадывать и разочаровываться в своем будущем. Камиль, похоже, абсолютно с таким же настроением, как и у меня, избегал разговоров о нем.
Меня это перестало беспокоить. До поры до времени.
Сегодня почему-то меня снова тревожит этот факт, и я даже не могу понять, какого черта — словно селится в душе некое странное предчувствие. Одевшись, я иду на кухню, наливаю себе сок и перекусываю на скорую руку бутербродом. Потом закидываю в рот капсулы с пробиотиками, потому что после того дня, когда отец меня испугал, у меня начались проблемы с желудком — меня периодически беспокоила изжога.
Камиля уже нет — он уехал по делам с утра, поэтому в институт я отправляюсь в одиночестве.
