Увидев это, капитан Михалис отдал громкий приказ:
– Никому не высовываться! Стрелять только по цели!
Их осталось теперь всего четверо: он, Козмас и еще двое повстанцев. Укрывшись за скалами, каждый тщательно целился, и ни один патрон не пропадал напрасно.
Капитан Михалис опустился на колено и стрелял спокойно, без промаха. Он уже уложил много турок. Вражеская пуля разорвала ему щеку, другая впилась в бедро. Из ран текла кровь, но Вепрь не чувствовал боли. То и дело посматривал он на племянника, который вел огонь лежа.
– Молодец, Козмас! – похвалил дядя. – Метко бьешь. А может, ты вовсе и не Козмас; может, это твой отец, брат Костарос, воскрес?
И впрямь молодого человека нельзя было узнать. На душе у него вдруг стало так легко и радостно, будто он только сейчас, вот в эту минуту возвратился на родину. Мать, жена, будущий сын отошли куда-то далеко, остался только вечный зов критской крови.
– Свобода или смерть! – рычал он, выискивая глазами очередную жертву. – Свобода или смерть!
Небо внезапно потемнело. Повалил густой пушистый снег. Где-то за темно-вишневыми тучами солнце спускалось к горизонту.
– Вот мы и встретились, капитан Михалис! – раздался крик, и из-за противоположной скалы высунулась голова муэдзина в зеленом тюрбане.
– Рад тебя видеть, ходжа! – откликнулся Михалис и вогнал пулю ему в кадык.
Брызнула кровь, темная, пенистая, словно из бурдюка с вином. Низами взревели, бросились в укрытие, схватили обоих соратников Михалиса и искромсали их ятаганами. Затем обратили взгляд к вершине, где засели двое последних.
– Вперед, взять их! – взвизгнул турецкий офицер. В руке у него был хлыст, которым он лупил своих солдат по спинам.
Отряд стал карабкаться вверх.
– Не бойся, племянник! – крикнул Козмасу капитан Михалис. – Крит не умрет!
– Свобода или смерть! – отозвался Козмас.
Снег медленно устилал ковром красную от крови гору. На белом фоне отчетливо выделялись черные стаи воронья.
В разгар схватки дядя и племянник оказались далеко друг от друга. Сверкая в воздухе, мелькали кинжалы. Капитан Михалис обернулся и увидел Козмаса в окружении низами. Сверхчеловеческой силой он прорвал кольцо, опрокинул наземь несколько турок.
– Держись, племяш! – крикнул он. – Я иду к тебе!
– Он сам к тебе пришел! – расхохотался турок и бросил капитану Михалису голову Козмаса.
Капитан поймал ее за волосы и поднял вверх, как знамя. На лице его была написана буйная радость.
Что это было? Безумие, упрямство, гордость, презрение к смерти?.. А может, безграничная, всепобеждающая любовь к Криту? Высоко держа окровавленную голову, капитан Михалис воскликнул:
– Свобода или…
Закончить он не успел. Одна пуля попала в рот, другая прошла навылет сквозь виски. Капитан Михалис упал навзничь, и кровь его оросила убеленные снегом камни…
Виктор Соколюк
Открывая Казандзакиса
Настоящая статья написана в период с 1990-го по 1992 год для так и не увидевшего свет тома Казандзакиса в едва ли не легендарной уже серии «Мастера современной прозы». Запланированная книга включала два романа: «Капитан Михалис» в переводе Виктора Соколюка, а также «Житие и деяния Алексиса Зорбаса» в переводе Лии Луньковой.
В наше переломное время много пишут и говорят о «белых пятнах» в отечественной истории, в частности – истории культуры. Пробелы в наших знаниях о культуре зарубежной упоминаются гораздо реже. В нашем же издании мы пытаемся восполнить как раз один из таких пробелов – представить читателю творчество мастера прозы Никоса Казандзакиса (1883–1957). Из многочисленных его романов, переведенных на большинство языков мира, на русском языке был издан всего один – «Христа распинают вновь» (шведское издание – 1950, русское – 1954) – и очень скромным тиражом. Чуть больше повезло писателю на Украине, в Армении, Литве и Эстонии, но и там его книги, переводимые нередко с «языка-посредника», издавались с серьезными купюрами, ибо далеко не все в творчестве самого читаемого в мире греческого писателя отвечало принятым у нас идеологическим штампам. К тому же в биографии Казандзакиса имеются «отягчающие обстоятельства»: бывал в Советском Союзе и «не до конца понял», «заблуждался», «часто сбивался, блуждал в потемках», «не воспринял органично и безоговорочно» увиденное в нашей стране. К счастью, время, когда нелояльность к СССР вменялась в вину, когда отклонение от советской ортодоксии оценивалось резче, чем изначальное ей противостояние, когда статьи, очерки, предисловия были полны туманных намеков и многочисленных оговорок, уходит в прошлое, и мы можем, наконец, называя вещи своими именами, по достоинству оценить значимость творчества Казандзакиса для мировой литературы.
Никос Казандзакис родился 18 февраля 1883 года в Ираклионе, столице находившегося в то время под турецким владычеством Крита. Единственный сын землевладельца Михалиса Казандзакиса (кроме двух сестер у Никоса был младший брат Йоргос, умерший в младенческом возрасте) с малых лет воспитывался в традициях свободолюбия и патриотизма. Неизгладимый след в душе мальчика оставило критское восстание 1889 года, после его поражения семья была вынуждена, разделив участь многотысячной армии беженцев, покинуть родные места и отправиться в Грецию. Примерно полгода Казандзакисы жили в Пирее, затем вернулись на Крит, и через восемь лет вспыхнуло новое восстание. На этот раз семья отправляется в добровольное изгнание на остров Наксос, где будущий писатель поступает во французский колледж при католическом монастыре Креста Господня. Изучает французский, итальянский, впервые соприкасается с западноевропейской культурой. «Прежде я жил лишь во власти врожденных инстинктов – страха, сопротивления страху, стремления к свободе. Но вот душой овладела новая, всепоглощающая страсть – жажда знаний и красоты», – вспоминает Казандзакис много лет спустя в автобиографическом романе «Эль Греко посвящается» (издан посмертно в 1961 году).
Вернувшись в Ираклион, юноша продолжил образование в гимназии, а после ее окончания в 1902 году поступил на юридический факультет Афинского университета. В университетские годы Казандзакис увлекся философией Ницше, в которой ему прежде всего импонирует бунтарский пафос и беспощадное развенчание традиционных обывательских мифов и ценностей. К этим же годам относятся и первые его литературные опыты. Юристом Казандзакис так и не стал, хотя окончил университет с отличием. Всю жизнь его интересы раздваивались, тяготея то к философии, то к литературе, причем и в той, и в другой сфере он с подлинной одержимостью искал собственный путь.
Писательский дебют Казандзакиса состоялся в 1906 году в афинском журнале «Пинакотики». Под псевдонимом Кармас Нирвамис он публикует очерк «Недуг века», где звучит поистине анархистский призыв к разрушению мира социального зла и несправедливости. Такими же бунтарскими идеями проникнуты и увидевшая свет в 1906 году повесть «Змея и лилия», и с успехом поставленная в 1907 году на сцене столичного театра «Афинеон» драма «Рассветает».
