Книга Капитан Михалис, страница 48. Автор книги Никос Казандзакис

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Капитан Михалис»

Cтраница 48

Всевышний услышал, наконец, людские мольбы: солнце закатилось, и на Мегалокастро опустился благословенный вечер. Женщины бросились наряжаться. Вендузос тоже приготовилась и, сидя во дворе, ждала брата, чтобы вдвоем с ним пойти в церковь. Ведь это их последняя Пасха: на будущий год с ними станет праздновать и Сиезасыр.

Близилась полночь. Православные высыпали на улицу. Скоро Мурдзуфлос ударит в колокола. Христос уже шевелится в гробу и вот-вот сбросит могильную плиту.

Только двое в эту святую ночь сбились с праведного пути, забыли о Боге. Один обнимал черкешенку, а другой курил на постели цигарку за цигаркой, а мыслями был возле зеленой калитки.

Один наслаждался любовью, другой сходил с ума от злости, в то время как все благочестивые сограждане толпились в церковном дворе со свечами в руках и глядели на митрополита, который восходил на богато украшенный помост под цветущим лимонным деревом и раскрывал тяжелое, в серебряном окладе Евангелие. Свежий ночной ветерок овевал лица, озаренные особым светом, предвестником чуда. И когда грянуло «Христос воскресе из мертвых!» и запылали свечи, людям показалось, будто и они воскресли вместе с Христом. Капитаны принялись разряжать в воздух серебряные пистолеты, а ошалевший Мурдзуфлос звонил во все колокола, как бы сообщая порабощенному турками народу, что свобода превыше смерти, что капитан Манолис жив и никогда не умрет, что Крит вновь станет свободным!

Воскрес Христос, и гнев митрополита улегся. На рассвете он, по обычаю, послал с дьяконом в подарок паше поднос пахлавы, корзину крашеных яиц и пасхальных куличей.

Дома, лавки, переулки, мостовые Мегалокастро сияли под лучами обновленного солнца, весь город жил единым дыханием довольного, счастливого человека, осененного Божьим благословением.

Барбаяннис нацепил саблю, жестяной орден и вольготно прогуливался по улицам: нынче у него был день отдыха. Турки и христиане, покатываясь со смеху, кланялись ему, а он гордо, ровно паша, отвечал на приветствия. Чтоб казаться важным господином, Барбаяннис нанял одного крестьянина из деревеньки Бигази, вымазал ему рожу, и тот следовал за ним, как арап.

Коротышка Харилаос разъезжал в коляске, нанося визиты. Он надел недавно привезенную из Афин соломенную шляпу и молодецки подкрутил усы. Опершись подбородком на трость с набалдашником в форме львиной головы, Харилаос бросал на людей косые взгляды, опасаясь насмешек по поводу его малого роста.

Под вечер празднично разодетые христиане двинулись со всех концов города к Трем аркам. Под ветром трепетали шелковые ленты в волосах у девушек. На севере искрилось розовое море, на юге зеленели поля, сверкали черным серебром оливы, и над всей этой красотой нависало ласковое сиреневое небо. Внезапно улыбкой воскресшего Христа в нем зажглась первая вечерняя звездочка.

Капитан Поликсингис словно двадцать лет сбросил. Заткнув за ухо красную розу из сада Эмине, вышел он на третий день Пасхи из Ханиотских ворот. От него за версту разило мускусом. Сегодня утром, увидев, как он складывает в корзину бутылки и закуски, сестра улыбнулась.

– На пирушку собрался, Йоргакис?

– Время не ждет, сестра! – рассмеялся Поликсингис. – Харон ведь никого не помилует!

За Ханиотскими воротами, под белой от пыли мушмулой, его поджидали два приятеля – хромой капитан Стефанис и еще один, бледный, голубоглазый, с печальным лицом, огненно-рыжей бородкой, одетый по-европейски.

– Привет, братцы! Христос воскрес! – воскликнул капитан Поликсингис. – Капитан Стефанис, рад тебя видеть! А ты, мудрейший Идоменеас, все над своими бумажками корпишь? Нет чтоб выйти на улицу. День-то какой, воистину праздник! Ну, пошли!

– Ты прислал мне с капитаном Стефанисом записку… – начал Идоменеас.

– Потом, потом! Шевелитесь!

Солнце поднялось высоко: дело к полудню. Они вышли на крепостной вал. Справа от них сердито рокотало море, слева молоденький ослик катался в зеленой траве и широко разевал пасть, будто смеялся. Капитан Поликсингис поглядел на него и тоже расхохотался.

– Чему смеешься, капитан?

– Вспомнил, братцы, школьные годы. Однажды спросил меня покойный учитель Патеропулос: «Поликсингис, что есть осел?» «Подросший заяц, учитель!» – ответил я. А ну посмотрите на него, разве не прав я был?

Посмеялись приятели и двинулись дальше. Капитан Стефанис хромал, опираясь на кривую клюку, а Поликсингис заботливо поддерживал под руку кира Идоменеаса: ведь этот грамотей не привык ходить по камням, то и дело спотыкается.

– Держись, кум, уже недолго осталось!

– С какой это стати «кум»? – удивился Стефанис.

– Послезавтра венчается моя племянница Вангельо. А Сиезасыр с Идоменеасом сердечные друзья: оба зарылись в бумаги, как мыши в сыр… Дай Бог погулять и на твоей свадьбе, кир Идоменеас!

Но тот неодобрительно покачал головой. Был он выходец из древнего рода, отец его неподалеку от дома соорудил источник для всех, кто пожелает воды напиться, и дал этому источнику имя сына. А в окошке, что выходило на улицу, поставил большие часы, чтобы прохожие могли видеть, который час. И если самому нужно было узнать время, выбегал на улицу и смотрел. Сыну своему он нанимал разных учителей, чтоб учили его иностранным языкам. Даже раввин давал Идоменеасу уроки иврита.

– Придет время, – с гордостью говорил старик друзьям, – и мой сын принесет освобождение Криту. Помяните мое слово, наш остров завоюет свободу не оружием, а разумом!

Отец умер, сын вырос. Голова у него была набита всевозможными науками. Говорят, у него семь языков, судачили соседки, им страсть как любопытно было заглянуть ему в рот, чтобы увидеть, как все семь там умещаются. Но Идоменеас рта почти не раскрывал и вообще редко показывался на людях. Все дни сидел в своей пришедшей в упадок усадьбе над книгами, что-то писал, иногда надолго впадал в задумчивость, покусывая ручку. Так мелкими буквами исписал он очень много бумаги. Время от времени складывал эти листы вчетверо, засовывал в конверт и ставил отцовскую печатку с изображением богини Афины в шлеме и отдавал старой няньке Доксанье, чтоб отнесла на почту. Это были страстные послания русскому царю, в которых говорилось о страданиях Крита, тексты народных песен о русоволосых московитах и просьбы во имя православной веры послать к берегам Крита эскадру и освободить остров. Писал Идоменеас и президенту Французской республики, клеймил позором родину прав человека, просветительницу, освободившую Новый свет своей Великой революцией, а ныне равнодушно взирающую на порабощенный Крит. Еще писал Идоменеас английской королеве Виктории, призывая ее направить флот, а уж он, Идоменеас, похлопочет, чтобы критский порт Суда был отдан Великобритании. Этот знаменитый порт стал причиной многих бед: все великие державы облизывались на него и, чтобы он не достался никому из них, оставили Крит в лапах султана. Если б не этот проклятый порт, Крит давно бы уже был греческим.

Несколько лет назад, в день национального праздника 25 марта, кир Идоменеас напялил цилиндр и пошел в церковь. Едва дьякон, закончив чтение Евангелия, спустился с амвона, он занял его место, простер руки к прихожанам и воскликнул:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация