Там же, улыбаясь, стоял мой близнец!
– Сегодня ты был в ударе, Чарли, – похвалила мисс Миг.
Значит, его зовут Чарли. Дурацкое имя.
Чарли потрепал мисс Миг по щеке.
– Это вы были в ударе, мэм!
Неужели правда? Сообщник, подсадка. Интересно, сколько ему заплатили? Долларов пять, от силы десять – чтобы он остался без сорочки, чтобы уронил штаны, а вместе с ними – человеческое достоинство? Предатель, оборотень!
Я смотрел на него в упор, пылая от злости.
Он поднял глаза.
Возможно, они остановились на мне.
Возможно, до него дошли токи моей досады и ярости.
Он выдержал мой взгляд, но лишь на какое-то мгновенье, растянув губы в улыбке, словно при виде старого однокашника, которого не обязательно окликать, если не вспомнишь имени.
Но все же он уловил мою злость. Его лицо побледнело. Улыбка исчезла. Он быстро отвел глаза. Потом уставился в пол и сделал вид, будто слушает мисс Миг, которая, смеясь, рассказывала что-то собратьям по профессии.
Я по-прежнему не сводил с него взгляда и вскоре покрылся испариной. Ненависть отхлынула. Гнев остыл. Я рассмотрел его профиль, подбородок, глаза, крылья носа, линию роста волос – не упустил ни одной мелочи. Вдруг до меня донеслось:
– Бесподобное представление!
Моя жена, выступив вперед, пожимала руку негодяйке карманнице.
На улице я сказал:
– Что ж, на этом можно поставить точку.
– На чем? – не поняла жена.
– Я убедился: он на меня совершенно не похож. Подбородок острый. Нос приплюснутый. Нижняя губа тонкая. Брови – как щетина. На расстоянии, когда сидишь в зале, еще можно обмануться. Но вблизи – нет, нет и нет. Стрижка ежиком, очки в роговой оправе – вот и все сходство. Каждый дурак может коротко подстричься и нацепить очки.
– Вот именно, – подтвердила жена. – Каждый дурак.
Когда она садилась в машину, я невольно залюбовался ее изящными, точеными ножками.
Отъезжая от тротуара, я – так мне показалось – выхватил глазами знакомое лицо, которое, между прочим, было обращено в мою сторону. Но точно сказать не могу. Зато теперь сомнений не оставалось: сходство – это одна видимость.
Лицо растворилось в толпе.
– В жизни не забуду, – сказала жена, – как он остался без штанов!
Я рванул с места, но тут же сбросил скорость, и до самого дома мы ехали очень-очень медленно.
Слава в вышних Дориану
36– Добрый вечер. Приветствую. Вижу, вижу, пригласительный билет у вас с собой. Отважились? Вот и славно. Сюда, прошу вас. Держите.
Рослый, эффектного вида незнакомец с божественно красивыми глазами и ослепительно золотистыми волосами протянул мне бокал.
– Для обострения вкусовых ощущений, – добавил он.
Я принял у него бокал; в левой руке он держал бутылку, на этикетке которой читалось: «Бордо». И ниже: «Сент-Эмильон».
– Не волнуйтесь, – сказал он. – Это не отравлено. Я, с вашего позволения, присяду. Итак, отведайте!
– Благодарю. – Я пригубил напиток и улыбнулся, зажмурившись от удовольствия. – Вы настоящий ценитель. Уж не помню, когда я пробовал вино такого отменного качества. Но по какому поводу торжество и зачем я сюда приглашен? Кому понадобилось мое присутствие в гриль-ресторане «Анатомия Грея»?
Хозяин, не поднимаясь с места, наполнил свой бокал.
– Это я решил себя порадовать. Сегодня для нас с вами – великая ночь. Не менее значимая, чем Рождество или Хеллоуин. – Острый, как у ящерицы, кончик языка нырнул в вино и, ублаготворенный, шмыгнул назад. – Мы устраиваем торжества по поводу того, что я наконец-то удостоен чести…
Он набрал полную грудь воздуха и закончил на едином дыхании:
–.. приобщиться к Дориану. Войти в круг Друзей Дориана. Выбор пал на меня!
– Вот оно что! – Меня рассмешил такой ответ. – Теперь понятно, откуда взялось название заведения. Дориан – владелец «Анатомии Грея»
37?
– Скажу больше. Он вдохновитель и вождь. Причем по праву.
– Послушать вас – в мире нет выше счастья, нежели стать другом Дориана.
– Да что там в мире – в жизни. В целой жизни! – Он раскачивался в кресле, захмелев не от вина, а от тайного ликования. – Вот угадайте!
– Что именно?
– Сколько, по-вашему, мне лет?
– На вид – от силы двадцать девять.
– Двадцать девять. Приятно слышать. Не тридцать, не сорок, не пятьдесят, а всего лишь…
– Надеюсь, вы не будете спрашивать, под каким знаком я родился, – сказал я. – После такого вопроса я обычно разворачиваюсь и иду к дверям. А родился я на стыке двух знаков, в августе тысяча девятьсот двадцатого года.
Я сделал вид, будто собираюсь уходить, но собеседник мягко взял меня за лацкан.
– Нет-нет, голубчик, вы меня превратно поняли. Посмотрите-ка сюда. И вот сюда. – Он провел пальцами вокруг глаз, потом дотронулся до шеи. – Видите морщины?
– У вас нет морщин, – сказал я.
– Вы наблюдательны. У меня действительно нет морщин. Именно поэтому я и стал сегодня новообращенным, неотразимо привлекательным Другом Дориана.
– Не вижу связи.
– Взгляните на мои руки. – Он поддернул манжеты. – Ни одного пигментного пятна. Меня не тронула старческая ржавчина. Итак, повторяю вопрос: сколько мне лет?
Взболтнув в бокале вино, я внимательно рассмотрел дрожащее на поверхности отражение своего собеседника.
– Шестьдесят? – наугад предположил я. – Семьдесят?
– Невероятно! – Пораженный, он откинулся на спинку кресла. – Что вас навело на эту мысль?
– Буквальная ассоциация. Вы все время твердите о Дориане. Я читал Оскара Уайльда и прекрасно знаю сюжет «Дориана Грея». Сам собою напрашивается вывод, что у вас, сэр, на чердаке спрятан портрет, стареющий вместо вас, тогда как вы, попивая старое вино, сохраняете молодость.
