Вспомнил, воскликнул про себя Кларенс Трэверс. Это Фокс-Хилл. Раньше здесь стоял город с тысячным населением. Когда я был совсем маленьким, мы приезжали сюда летними ночами, поздно-поздно. Останавливали машину; я дремал на заднем сиденье, при лунном свете. Бабушка с дедом тоже сидели сзади, рядом со мной. Как здорово кататься по ночам, когда впереди белеет дорога, с неба смотрят звезды, а взрослые заняты собой, их голоса слышатся будто бы издалека: говорят, говорят, смеются, шепчутся. За рулем, конечно, отец, воплощенная основательность. Так бы и плыть сквозь летнюю темень, вдоль озера, к дюнам, к заросшему диким виноградом безлюдному пляжу, на котором безвылазно жил ветер. Мы ехали под луной в кладбищенской тишине, где лишь изредка поскрипывал песок да шуршали пепельно-серые волны – это озеро паровозом утюжило берег. А я, свернувшись калачиком, вбирал в себя запах бабушкиного пальто, прохладного от ветра и родные голоса, что укутывали меня одеялом непреходящей надежности: я знал, что никогда не стану старым и всегда буду разъезжать на нашем драндулете с опущенными брезентовыми бортами. И мы всегда будем останавливаться в этом городке, поздно-поздно, часов в девять, а то и в десять вечера, чтобы отведать мороженого – орехового и фруктового, с восхитительным, едва уловимым запахом бензина. Всей семьей мы дружно лизали это лакомство, хрустели вафельными рожками и вдыхали бензиновый запах, а потом, сонные и довольные, ехали домой, в Гринтаун, и было это тридцать лет назад.
Опомнившись, он сказал:
– Кстати, об этих домах: есть ли возможность привести их в порядок? – Он прищурился.
– Это как посмотреть: они полвека простояли и еще простоят, но труха уже сыплется. Выбирайте, какой на вас смотрит, уступлю за десять тысяч – таких цен, согласитесь, нынче нету. Коли вы художник… то бишь… живописец, вам в самый раз будет.
– Нет, я не художник. Я сочиняю рекламные тексты.
– Значит, и рассказы сочиняете, дело ясное. Что ж, тут и писателю благодать: тишина, никаких соседей, пиши себе, сколько душе угодно.
Сесилия Трэверс молча стояла между мужем и незнакомым стариком. Кларенс Трэверс не смотрел в ее сторону: он смотрел на тлеющие угли перед входом в лавку.
– Думаю, мне бы здесь неплохо работалось.
– Это точно, – подтвердил старик.
– Я уже не раз подумывал, – сказал мистер Трэверс, – что пора нам уехать из города и пожить тихо-спокойно.
– Это точно, – сказал старик.
А миссис Трэверс ничего не сказала; она порылась в сумочке и достала зеркальце.
– Хотите пить? – спросил мистер Трэверс с преувеличенной заботливостью. – Будьте добры, – обратился он к старику, – три бутылочки апельсинового сока. Нет, пожалуй, четыре.
Старик ушел в лавку, откуда повеяло гвоздями, печеньем и пылью.
Когда он скрылся за дверью, мистер Трэверс повернулся к жене. У него загорелись глаза.
– Это мечта! Давай так и сделаем!
– Как? – переспросила жена.
– Переедем сюда, надо только принять решение. Что нас удерживает? Скажи, что? Мы из года в год даем себе клятву: уедем от шума, от сутолоки, чтобы детям было где побегать. И тогда…
– Ну хватит! – вскричала жена.
Старик, покашливая, возился в лавке.
– Что за блажь? – Она понизила голос – Мы только-только выплатили последний взнос за квартиру, у тебя прекрасная работа, дети привыкли к школе, я посещаю престижный клуб, и не один. Мы вбили огромные деньги в ремонт. У нас…
– Послушай, – начал он, словно надеясь, что она будет слушать. – Не это главное. Здесь легко дышится. А в городе – черт возьми, ты же сама жалуешься…
– Только в силу привычки.
– Этот клуб – разве он так уж важен?
– Важен не клуб, а круг знакомых!
– Случись нам завтра отдать концы, эти знакомые и бровью не поведут! – сказал он. – Если я попаду под машину, мимо промчатся тысячи водителей, пока какой-нибудь любопытный не надумает посмотреть, кто валяется на дороге – человек или собака.
– А твоя работа… – начала она.
– Ну и что? Десять лет назад мы с тобой прикинули: еще два года – и у нас будет достаточно денег, чтобы я мог уйти из фирмы и взяться за роман! Но потом каждый год мы говорили одно и то же: нет, не сейчас, в будущем году! Через год, еще через год!
– По крайней мере, жили в свое удовольствие.
– Ну разумеется! Подземка – одно удовольствие! Автобусы – одно удовольствие! Коктейли, пьяные гости – что может быть лучше? Рекламные слоганы? О да! Только у меня уже в печенках сидят эти удовольствия. Теперь я собираюсь написать обо всем, что видел, и лучшего места для этого не найти. Вот там домик, взгляни! Неужели ты не видишь, как я сижу у окна за пишущей машинкой?
– Побереги легкие.
– Поберечь легкие? С большой радостью! Я достиг своего предела. Решайся, Сесилия, давай добавим огонька в нашу семейную жизнь, сделаем попытку!
– А дети…
– Здесь будет здорово! – сказал сын.
– Наверно, – сказала дочь.
– Я еще не стар, – добавил Кларенс Трэверс.
– Я тоже. – Она коснулась его руки. – Но это не значит, что нужно рисовать «классики» и прыгать очертя голову. Вот когда дети встанут на ноги, можно будет подумать.
– Дети, «классики» – о чем ты говоришь? Что ж… мне пишущую машинку брать с собой в могилу?
– Время пролетит незаметно. Мы…
Дверь лавки скрипнула, но никто не понял, сколько времени старик простоял на пороге. По выражению его лица этого было не определить. Он сделал шаг вперед, сжимая в веснушчатых руках четыре бутылочки газированного сока. Они были приняты с улыбками.
Все четверо под лучами солнца пили теплую шипучку. Летний ветер гулял в гротах зарослей, укрывших старый тенистый поселок. Деревья сомкнулись над головой, как зеленый храм, как высокий собор, в котором уместились затерянные внизу фигурки и строения. Нетрудно было вообразить, как эти кроны шуршат по ночам, словно океанские волны на бескрайнем берегу. Честное слово, подумал Кларенс Трэверс, я бы здесь спал как убитый, спал бы сном младенца.
Он расправился со своим напитком, а жена осилила только половину и отдала бутылочку детям, которые тут же подрались из-за остатков сока. Старик стоял молча; наверно, был не рад, что затронул больную тему.
– Ну, окажетесь в наших краях – заезжайте в гости, – сказал он.
Кларенс Трэверс полез за бумажником.
– Нет-нет! – запротестовал старик. – Я угощаю.
– Спасибо вам, большое спасибо.
– Не за что.
Они уселись в машину.
– Если хотите выбраться на автостраду, – сказал старик, заглядывая в водительское окно и вдыхая запах нагретой кожаной обивки, – не пропустите грунтовую дорогу. Да езжайте потише, не то подвеску разобьете.
