– Точно, – подтвердила Юля. – Ну и что такого? Арфа и арфа.
– Нет, это очень интересно, – возразил Акашкин, и глаза его заблестели, и снова некий аромат повеял в воздухе, заставив девочек смотреть на корреспондента нежнее и доверчивее. – Арфа – это ведь такой загадочный музыкальный инструмент… Зачем она вашей тете, да еще и без струн?
– Я вспомнила, – сказала Марина. – Юлька, ты тоже сейчас это вспомнишь! Твоя тетя сказала, что это очень ценная арфа! Просто бесценная даже! И называется она…
– Лунная арфа элементалей, – отрешенно продолжила Юля.
– Замечательно! – горячо пробормотал Акашкин. – Вот это сенсация так сенсация! Завтра же она будет на первой полосе главной городской газеты! «Найдена Лунная арфа элементалей»! Кстати, девочки, а вы не знаете, что вся эта белиберда означает?
– Нет, мы не знаем, – сказали девочки. – Знаем только, что Анна Николаевна назвала эту арфу очень ценной. И еще она не хотела, чтобы о ней кто-нибудь знал.
– Ну это понятно, – хохотнул журналист, потирая руки. – Когда у кого-нибудь появляется тайна, он совершенно не хочет ею делиться. Но Акашкин не дремлет! Акашкин вырвет любые тайны у кого угодно, будь он хоть сам Люцифер!
– Не слишком ли высоко заносишься, Акашкин? – обдал его морозом женский голос.
Все сидящие за столиком обернулись. Сидор мгновенно убрал свои руки с плеч девушек и весь несколько съежился. Девочки смотрели растерянно и как-то сонно.
Перед ними стояла Анна Николаевна Гюллинг и кошка Мадлин собственной персоной. Глаза Анны Николаевны метали молнии. Часть молний вскипятила мартини в бокале Сидора, а затем испарила напиток начисто.
– Вот ты, значит, чем занимаешься, Акашкин! – Голос Анны Николаевны не предвещал ничего хорошего.
– Я буду кричать, – предупредил Сидор. – Вы не смеете на меня воздействовать!
– А ты посмел… на девчонок! Мерзавец! Жаба поганая!
– Я кричать буду! – повторил Акашкин, вскакивая.
– Кричи, – разрешила Анна Николаевна. – Я завесу поставила. Ни одна муха тебя не услышит. Подойди ко мне, Сидор.
– Вы не смеете, – пробормотал Сидор, но подошел.
Анна Николаевна рванула на нем рубашку так, что горохом посыпались пуговицы. Сидор пискнул. Ведьма торжествующе сорвала с его волосатой груди небольшой стеклянный медальон, внутри которого что-то поблескивало и пересыпалось, как разноцветный песок.
– Афродизиак, – сказала Анна Николаевна, рассматривая стеклянную побрякушку. – Нелицензированный. Контрафактный. У какой бабки приобрел, Сидор?
– Так я вам и сказал, – гордо ответил журналист. – У меня свои каналы.
– Совести у тебя нет, – вздохнула Анна Николаевна. – Моих девчонок такой дрянью завлекать.
Она сдавила стекляшку, и та хрустнула в ее руке. Анна Николаевна плотнее сжала кулак. Контрафактный афродизиак выпустил прощальную струйку вонючего коричневатого дыма и исчез.
– Всё равно узнаю, кто такую продукцию производит, – сказала Анна Николаевна. – И всю под бульдозер. Девочки, очнитесь!
Анна Николаевна громко хлопнула в ладоши, а затем проделала руками какие-то замысловатые пассы, оставляющие в воздухе светящиеся зеленоватые линии. На перекошенное лицо корреспондента лег зеленый отсвет, и от этого оно сделалось совсем несимпатичным.
А Юля и Марина почувствовали себя так, словно вынырнули из объятий ужасно долгого, привязчивого и надоедливого сна. И главное – они ничего о содержании этого сна не помнили.
– Ой, тетя, – улыбнулась Юля Анне Николаевне. – А что мы все тут делаем?
– Восстанавливаем справедливость, – расплывчато ответила тетя. – Юленька, о чем вас спрашивал этот плюгавый мужичонка?
Юля, нахмурившись, посмотрела на Сидора. Потом перевела взгляд на Марину, потом на тетю.
– Мы с этим типом вообще не разговаривали, – сказала она. – Мы его не знаем даже. Мы разговаривали с актером Пирсом Броснаном. Он был в смокинге и при пистолете, как агент 007.
– Да, и мы пили его любимый коктейль. Взболтать, но не перемешивать, – добавила Марина.
– Ясно, – сказала Анна Николаевна. – Ну и сильны же стали поддельные афродизиаки. Какие образы наводят! Нет, надо этот вопрос поднимать по ОВС. Так, ладно. И о чем же, девочки, вы рассказали Пирсу Броснану?
– О вас, – улыбнулась Юля. – О том, какая вы замечательная и талантливая. И умеете играть на арфе…
– Что?! Вы упомянули про Арфу?!
– А разве нельзя?!
– О святая Вальпурга! Акашкин, стоять на месте! Агент 007, карму твою задери…
– Я стою как столб, – с достоинством ответил Сидор. – Я выше того, чтоб от вас бегать, мадам. Всё равно информация уже отложилась в моей голове, и вы ее не сотрете. Мне сама Дуняша Шанкара-Тхеравада защиту от утечки информации ставила.
– Хм, подумаешь, Дуняша, – хмыкнула Анна Николаевна и вывернула руки в сложном пассе. В Акашкина ударил синий, яростный луч. Корреспондент упал на пол.
– Пощадите! – возопил он. – Я всё забуду. Сам. Добровольно. Небо мне свидетель.
– Забудешь?
– Забуду.
– Чем поклянешься?
– Чем хотите. Вы же знаете…
– Знаю. Клянись своими ушами, Акашкин. Проболтаешься – потеряешь навек. Будешь ходить безухий, и весь Щедрый станет над тобой потешаться.
– Клянусь, клянусь! Только не бейте больше в меня этим синим лучом, пожалуйста!
– Не буду, я тебе не садистка. Уходи, Акашкин, с глаз долой.
– Я еще хотел кофе с бутербродами заказать, – умоляюще сказал посрамленный журналист. – Не прогоняйте меня отсюда, пожалуйста. Это единственное кафе, в котором меня кормят в кредит.
– Ладно, – усмехнулась Анна Николаевна. – Ешь свои бутерброды. Но если снова обнаружу тебя с оккультным контрафактом – пощады не проси!
– Я всё понял, – смиренно ответствовал Акашкин.
– Идемте, девочки, – величественно, как королева в изгнании, повернулась к ошеломленным девчонкам Анна Николаевна. – И чтоб больше я не видела вас в компании этого типа.
– Да мы вообще были с Пирсом Броснаном! – пояснила Юля.
– И от Пирса Броснана держитесь подальше, – добавила тетя. – Возьмите меня за руки.
Девушки послушались.
– Валтраба отойя! – тихо проговорила Анна Николаевна, и через миг в кафе остался только Акашкин, официантки и немногочисленные посетители. Тут же все задвигались, заговорили, заперешептывались, словно и впрямь исчезло некое заклятие, всех удерживавшее.
Акашкин некоторое время постоял словно бы в растерянности. Потом сел за столик, подошедшей официантке заказал кофе и бутерброды с ветчиной, а сам достал блокнот, авторучку и принялся быстро что-то записывать.
