Уже разворачиваюсь и собираюсь идти к выходу. Но стоит мне сделать всего шаг, и я задеваю ногой что-то твёрдое.
Опускаю голову и замечаю чуть в стороне на полу шкатулку, что должна была спасти мою куколку. Видимо, Дарья уронила её, когда упала в обморок.
Наклоняюсь и поднимаю таинственную вещицу, назначение которой всё ещё туманно и непонятно. Не тратя время на раздумья, снова поворачиваюсь к женщине бывшего друга.
— У меня просьба. Передай Дарье это. — Я протягиваю ей шкатулку. — И скажи, что она и ребёнок — для меня свет в темноте.
— Я передам твой подарок, Рисай. Но о чувствах Дарья должна услышать от тебя. — Марина принимает из моих рук шкатулку и тут же прячет её в сумку. — Теперь извини, я должна сделать кое-какие распоряжения, прежде чем лететь в больницу. А тебе нужно в квартиру Ройтана.
Киваю, всё понимая. Убираю ключ-карту в карман и, развернувшись, молча покидаю кабинет. С мыслью о Дарье и ребёнке.
И ещё о том, что помощь, как любовь — приходит, когда её меньше всего ждёшь. Но больше всего в ней нуждаешься…
Глава 25. Лучший в мире подарок
Дарья
Меня до чёртиков пугает тёмный и холодный больничный коридор. Лишь далеко впереди мерцает тусклый огонёк света. Однако вовсе не он заставляет превозмочь страх и бежать вперёд.
Не он, а плач младенца.
— Всё будет хорошо, маленький, — шевелю беззвучно губами. — Мама спасёт тебя.
Тусклый огонёк вдалеке внезапно разрастается и больно ударяет по глазам вспышкой…
Я с трудом разлепляю ресницы и почти сразу же зажмуриваюсь. Меня ослепляет яркий свет, льющийся от длинного потолочного светильника.
— Тише, милая. Всё плохое теперь позади. — Совсем близко слышу знакомый женский голос. И моей руки касается тёплая, мягкая ладонь. — Как ты себя чувствуешь?
— Как будто по мне проехался аэромобиль. — Усмехаюсь собственной шутке. Затем осторожно приоткрываю глаза и вижу сидящую рядом Марину.
Поворачиваю голову и с удивлением разглядываю чистые, белые стены, высокий потолок с лепниной, светильник и большое окно с опущенным жалюзи.
В изножье кровати стоит небольшая тумбочка. Чуть дальше стол и стул, на котором лежит сумочка Марины. А в самом углу возле двери замечаю какой-то электронный прибор.
— Где мы?
— В больнице. Отец привёз тебя два дня назад. Ты упала в обморок у меня в кабинете, помнишь? — Она пожимает мою руку и чуть заметно улыбается. — Главное, что всё обошлось.
— Что именно обошлось, Марин? — не совсем понимаю я, о чём говорит моя мачеха.
— Неужели ты не догадывалась, что беременна?
— Беременна? — переспрашиваю на автомате. И не знаю, стоит мне радоваться или сейчас самое подходящее время для огорчений.
А пока думаю, в голове один за другим возникают отрывки воспоминаний о последних событиях.
Только после этого я понимаю, что за всё время, пока жила у Рисая и в столице в доме наместника, у меня ни разу не было «женских дней».
— Это ведь ребёнок Рисая? — глядя на меня, интересуется Марина. Без тени осуждения. Спокойно, как будто вовсе не случилось ничего особенного.
— Да, я была близка только с Рисаем. И нет, я не знала. — Первый шок, вызванный неожиданной новостью, проходит. И я вспоминаю детский плач. — О боже! Что с моим ребёнком? Я слышала плач.
Порываюсь подняться с кровати, но Марина удерживает от необдуманного поступка.
— Тише, Дарья. Не было никакого плача. Тебе просто приснился сон. С твоим малышом всё в порядке.
— Тогда почему я так странно себя чувствую? Почему ничего не помню? — Сердце в груди начинает колотиться с бешеной силой. А вместе с ней разрастается и паника.
— Это последствия наркоза и лекарств. Когда отец привёз тебя в больницу, началось кровотечение. К счастью, сейчас тебе и ребёнку ничто не угрожает.
— Значит, ты заберёшь меня домой? — спрашиваю я с надеждой в голосе.
Мне не терпится увидеть Рисая. Поделиться с ним новостью о ребёнке.
— Не торопись, — тут же охлаждает мой пыл Марина. — Какое-то время тебе придётся оставаться здесь под наблюдением доктора Амра́ни. Только обещай не волноваться. Это скорее перестраховка, чем острая необходимость.
— Хорошо. — Сердцебиение и мысли постепенно успокаиваются и приходят в норму. — А ты за это время навестишь меня?
— Конечно, милая. — Марина снова улыбается своей нежной, успокаивающей улыбкой.
А я смотрю на неё и не могу найти в себе смелости, чтобы спросить о Рисае.
— Дарья. Я хочу, чтобы ты знала, что всегда можешь рассчитывать на мою поддержку. — После непродолжительной паузы мачеха вновь начинает говорить. — Знаешь, я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь. Однажды так вышло, что я тоже попала в больницу. И тоже чуть не потеряла ребёнка. Не представляю, что случилось бы со мной, если бы наш с Элроем малыш тогда умер. Каждый раз, когда думала об этом, чувствовала, как медленно схожу с ума.
— И что… — Я осторожно подбираю слова, прежде чем спросить Марину: — Что помогло тебе взять себя в руки? Не сойти с ума?
— Любовь, конечно, — кивает Марина. — Мне повезло встретить лучших на свете мужчин. Твоего отца и Ройтана. Когда у женщины есть настоящая любовь, она даст силы и всегда защитит.
Мы обе погружаемся на несколько мгновений в собственные мысли и в тишину.
— Марин, думаешь, Рисай меня любит? — Я первая нарушаю молчание.
— Неважно, что думаю я, милая. Важен ответ Рисая. И если захочешь услышать его, просто попроси отца позволить вам встретиться.
Её слова заставляют меня задуматься. А пока я пытаюсь осмыслить их, Марина встаёт, подходит к столу и берёт лежащую на стуле сумочку.
— В этой суматохе чуть не забыла о подарке. Так и ношу его повсюду с собой. — Мачеха виновато улыбается, открывает сумочку и достаёт ту самую шкатулку, которую преподнёс мне в кондитерском салоне мой двуликий. — Вот возьми. Это Рисай просил передать.
Она подаёт мне шкатулку. А я нерешительно протягиваю руку и замираю.
— Как он? Рисай?
— Волнуется. Живёт пока в квартире Ройтана. И несколько раз порывался навестить тебя. — Марина как бы между прочим пожимает плечами. — А ещё говорит, что хочет сказать что-то очень важное для вас обоих. И что эта шкатулка защитит тебя и вашего ребёнка.
Я беру, наконец, у мачехи таинственный подарок и верчу его в руках.
— Интересно, что там внутри?
— Достаточно лишь открыть её, чтобы узнать ответ. — Она резко закрывает сумочку. — К сожалению, мне нужно ненадолго тебя покинуть. Я ещё приду. А ты пока отдыхай.
