Карандашный набросок уже обретал узнаваемые очертания, когда в дверь, что вела в сад, легонько поскреблись. Никого видеть в данный момент я не хотела, а поэтому решила не открывать. Да и работу прерывать ужас как не хотелось. Но визитер сдаваться не собирался, и когда в дверь постучали более настойчиво, я с сожалением отложила карандаш и пошла открывать. С недавних пор эта дверь замыкалась на засов, за чем лично следил Лемех.
За дверью оказалась Софья и выглядела она, мягко говоря, не очень. Лицо опухшее от слез, ни грамма косметики. Губы дрожат, словно она вот-вот разрыдается снова, а в руках она нервно мнет какой-то мешочек.
- Можно? – робко спросила чертиха, а я невольно задалась вопросом, куда подевалась ее недавняя дерзость.
- Проходи, - пропустила я ее вперед, все еще ломая голову, что ей нужно.
Чертиха нерешительно сделала несколько шагов по комнате и замерла напротив полуготового портрета Люцифера. Какое-то время она рассматривала набросок, а потом повернулась ко мне и сказала:
- Как живой, только… Ты его изобразила таким, каким хотела бы видеть.
Уголки ее губ поползли вниз, и я снова испугалась, что она заплачет. Торопливо накрыла набросок куском холстины, чтобы не отвлекал от беседы, которая, ума не прилагала, во что выльется.
- Располагайся, присаживайся, - бодро велела я, - а я пойду скажу Лемеху, чтобы принес нам что-нибудь вкусненькое.
- Не надо, - торопливо попросила она и даже шагнула в мою сторону, словно собиралась задержать силой. – Я ненадолго…
Она опустилась в кресло, а я заняла соседнее и терпеливо ждала, когда Софья заговорит.
- Мне все равно, что Федор меня не любит, - тихо произнесла она, продолжая комкать мешочек и разглядывая подол своего платья. – Не знаю, как такое случилось, что он влюбился в тебя, - посмотрела она на меня глазами полными слез. – Людей мы не можем любить по своей природе. Дружить, да, испытывать уважение… Но не любить!
Я попыталась возразить, но Софья мне не позволила. В любовь Федора ко мне я не верила. Все они подменяли понятия, путали дружбу с чувством гораздо более сильным. Все они не понимали, что бывает и дружба толкает на поступки, за которые потом могут покарать. Именно за такой Люцифер и наказал черта.
- Мне важно знать, что он жив здоров, изредка видеть его рядом, ловить те крохи, что он сам захочет мне кинуть.
Она говорила так грустно и такие вещи, что сердце мое обливалось кровью. Хотелось хоть чем-то ее утешить, но что я могла обещать?
- Знаю, что ты постараешься его спасти, - снова посмотрела она на меня. В глазах чертихи так и стояли слезы, но проливаться она им не давала. – Догадываюсь, что это практически невозможно. И… хочу хоть чем-то помочь.
С этими словами она протянула мне мешочек, который едва не истерзала длинными пальцами.
- Что это? – повертела я мешочек, не рискуя заглядывать внутрь.
Под пальцами ощущала что-то твердое, типа небольшой бутылки. Весил мешочек тоже немало.
- Это зелье, - ответила Софья. – Слушай, - придвинулась она ко мне, облокачиваясь на столик между нашими креслами, - я все знаю. Знаю, как ты собираешься найти Федора. Знаю, где он. В общем, я подслушала разговор ведьм…
Я вспомнила слова Василисы, как она рассказывала, что с кем-то там советовалась. Получается, именно этот разговор подслушала Софья?
- Ты знаешь, где находится нулевой уровень?
- Конечно! Все, кто здесь живут, об этом знают. Так же как и то, что его не существует в реальности.
- Если ты все знаешь, почему сама не попробуешь спасти Федора?
Вопрос задала не из вредности. Уверенность, что никто, кроме меня, не сможет помочь Федору, крепла с каждой минутой. Взыграло нездоровое любопытство.
- Четям нет места на нулевом уровне. Из нас туда попадают только те, обратная дорога кому заказана, - печально проговорила Софья. – Я бы с радостью отправилась вместе с тобой. Но послать тебя могут только ведьмы, а на шабаш чертей тоже никогда не приглашают.
- Но почему? – удивилась я.
Что-то социальное неравенство, царящее в этом мире, все больше бросалось в глаза.
- Ведьмы – те же люди, - усмехнулась чертиха. – Неважно, что все они уже давно перестали жить в твоем мире, но отношение к чертям осталось неизменным. Для них мы – низшая раса.
Не на том я акцентирую внимание. Тряхнула головой, чтобы прогнать ненужные мысли. Следовало сосредоточиться на главном. Именно поэтому я спросила:
- Что это за зелье, и зачем ты мне его дала?
- Ведьмы тебя отправят на нулевой уровень, но как ты собираешься оттуда выбраться и спасти Федора?
Понятия не имела. Скажу больше – я даже примерно не представляла, как выглядит то место, что увижу там, как найду Федора… В голове были одни вопросы, ответы на половину из которых я даже не планировала найти.
- То-то же, - кивнула Софья. – Это зелье поможет вам выбраться. Федору дашь отпить пять глотков, чтобы разрушить чары, которые, как думаю, на него наложены нешуточные. Сама не делай больше глотка. Для людей это зелье опасно. Одного глотка тебе будет достаточно, чтобы выбраться. Я вас буду ждать там, откуда ты отправишься в путешествие, и спрячу Федора. А дальше… дальше посмотрим, что будет.
Я ветрела в руках мешочек, отчего-то не рискуя заглядывать внутрь, словно интуитивно ощущала мощь его содержимого.
- Откуда оно у тебя?
А ведь, действительно, странно, что даже ведьмы не располагают таким мощным снадобьем.
- Все то же недоверие в голосе, - снова усмехнулась Софья. – Вечная проблема людей, что недооценивают они нас – чертей. Неважно, откуда у меня зелье, - вмиг посуровела она. – Важно, что только оно может спасти Федора. Да и тебя тоже… И да, вот еще что! Испив зелья, увидишь несколько дверей. Очень важно выбрать правильную, что потянет тебя со страшной силой. Не сворачивай с пути, все время иди вперед, пока не увидишь меня.
Проводив Софью, я спрятала мешочек и завалилась на кровать. Делать ничего не хотелось, творческий настрой испарился окончательно. Мысли о Софье не собирались покидать голову. А я бы смогла вот так же кого-то любить? Не рассчитывая на взаимность? Ведь хоть я и пыталась ее успокоить, но догадывалась об истинном характере отношения к ней Федора. Да и он прозрачно дал понять, что в вопросах любви довольно распущен, не зацикливается на ком-то одной. Впрочем, они тут все распущенные, наверное. Достаточно вспомнить оргии, свидетелем которых стала однажды. Тем более странно получать подтверждение таким сильным чувствам, как у Софьи к Федору.
За раздумьями не заметила, как задремала. Разбудило меня прикосновение к плечу и голос Лемеха:
- Алина…
Я открыла глаза и сразу же определила, что случилось что-то очень неприятное. Лемех выглядел совершенно раздавленным. Весь ссутулился, щеки обвисли, и даже руки его мелко дрожали.
