Парень, что танцующей походкой вошел в калитку, не понравился Гордею с первого взгляда. Ему даже не интересно было, кто тот и что тут делает. Этого гарцующего молодца не должно быть рядом с его девочкой и все тут. И если понадобится, он ни перед чем не остановится, чтобы устранить того.
Гордей следовал за ними до самого озера, оставаясь незамеченным. Парень не замолкал ни на секунду – каков болтун и самохвал. Рита же по большей части вела себя задумчиво и осторожничала, хоть Гордей и чувствовал между ними связь, идущую из прошлого, но настолько тонкую сейчас, что того и гляди оборвется. Если она не оборвется сама, то этому поспособствует он. Впрочем, этот индюк – ему не соперник, как ни крути.
Взгляды, что бросал на Риту паршивец, пока она раздевалась и опускалась на покрывало, бесили Гордея сверх всякой меры. Ему хотелось перегрызть ненавистную глотку прямо сейчас. Ну ладно, пусть не перегрызть, не убийца же он, в конце концов. Но напугать наглеца так, чтоб больше не смел приближаться к его девочке на пушечный выстрел. И такой момент представился, когда тот протянул свои руки к той, кого никто не имел права касаться, кроме него. Тут уж у Гордея окончательно снесло крышу. Он даже не понял, как обернулся медведем и кинулся в воду. А когда его девочка начала тонуть, страх погнал его вперед еще быстрее, заставив забыть обо всем остальном.
***
Нога болела просто адски. Удушливо пахло мокрой шерстью, в которую я вцепилась изо всех сил. А мысли работали примерно так: сейчас он меня вытащит на берег и сожрет, потому как в таком состоянии я ему даже отпор дать не могу. А все эта проклятущая боль, что простреливала каждый раз, стоило мне только шевельнуться. И когда зверь выбрался со мной на спине на берег и довольно небрежно стряхнул меня в траву, то кажется, я и вовсе сначала взвыла, а потом потеряла сознание, правда на совсем короткое время.
Стоило очнуться, как я поняла, что лежу на животе, придавленная чем-то тяжелым, а по моей мышце на ноге елозит что-то влажное и шершавое. И, о чудо! С каждым таким елозиньем боль притуплялась, а мышца расслаблялась. А вот утробное рычание, что временами раздавалось так близко, и фырканье, ввергали меня в ужас. А когда спину оцарапало что-то острое, и я поняла, что прижата медвежьей лапой, то и вовсе чуть снова не лишилась чувств.
Зато ко мне возвращались силы, да таким мощным потоком, что покалывание я ощущала всей кожей. Действовать решила тоже немедленно, потому как знаю себя – начну раздумывать, случится что-то еще, или я просто не успею. А зверя надо было обезвреживать, пока он не вылизал меня начисто и не озверел окончательно.
– Откинуть и обездвижить, – пробормотала я про себя, стараясь не шевелиться и не подавать признаков жизни. И тут же выкрикнула заклинания.
По-моему, я перестаралась, потому что медведя от меня отбросило на несколько метров, и он со всего маха врезался с дерево. А сверху его и так ошарашенного еще и заклинание обездвиживания припечатало. Зато я была свободна и проворно вскочила на ноги. Мышца еще побаливала, но то были уже отголоски судороги.
Первой мыслью была бежать отсюда и как можно скорее, но стоило только бросить взгляд на медведя и встретиться с его грустными глазами, как мне захотелось подойти поближе. Я точно знала, что он меня видит и слышит, а потому тихонечко проговорила:
– Что же тебе нужно от меня, косолапый? Только не говори, что я тебя случайно встретила сегодня в третий раз.
Он так смотрел на меня… словно понимал каждое слово. И снова мелькнула мысль, что передо мной не обычный медведь, а оборотень, как бы нелепо это не звучало. Но с другой стороны, если есть ведьмы, то почему бы не быть оборотням. Уж кому, как не мне, верить во всякую нечисть. Эх, жаль я не знаю заклинания, способного обернуть его человеком… Наверное, такое есть, да только знала я лишь те, которым обучила меня бабушка.
– Ты не волнуйся, долго таким не пробудешь, – сочла нужным предупредить я, чувствуя себя немного диковато, разговаривая с медведем. Сейчас я его не боялась, потому что в себе и своих способностях была уверена. И даже от себя не ожидала, что захочется прикоснуться к его жесткой шерсти. Правда я тут же застеснялась своего порыва и отдернула руку. – Спасибо, что спас!..
Направляясь к берегу, я размышляла, что он ведь правда спас меня, а я с ним так… С другой стороны, откуда я знаю, чего можно ожидать от него. Ведь зверь же? Зверь. Ничего, скоро оклемается.
Обходить озеро было долго и неудобно, потому что берег далеко не везде был окультуренным и проходимым. На противоположный я решила добраться вплавь. И уже ныряя в воду и переплывая озеро со скоростью метеора, я сообразила, что совсем потеряла бдительность. Эх, прости меня бабушка! Плохо я следую твоим наставлениям. Но и силу свою больше не могу держать глубоко внутри. Выходя на берег и отжимая волосы, я отчетливо поняла, что как только впервые выпустила энергию, она словно зажила собственной жизнью. И теперь уже не я была главной, а она.
Костика, конечно же не было, а все наши пожитки преспокойненько дожидались на берегу. Все еще находясь в задумчивости, что рождала в душе грусть и не понятно чем была вызвана, я собрала свои и друга вещи и направилась в сторону дома. И там, на лавочке возле своей калитки, я и увидела Костика, который…
– Ты плачешь? – потрясенно замерла я, заметив влагу на его щеках. Никогда, даже в нашем общем детстве, этот мальчишка не плакал. С деревьев падал, коленки расшибал, да много чего было… Губы кусал, злился, но слез не проливал. А сейчас, будучи взрослым мужчиной, он плакал.
– Ритка!.. – он смотрел на меня так, словно я вернулась с того света. – Ты живая!
– Еще какая! – усмехнулась я, опустилась рядом с ним на лавку и протянула ему шорты с футболкой. – А вот ты на стриптизера похож. И завтра все кумушки будут трындычать, что ты возле моего дома голый сидел.
– Но как?.. – он даже не обратил внимания на мою реплику, произнесенную самым что ни на есть беспечным тоном. Шок не проходил, и с этим что-то надо было делать.
– Кость, ну я же отлично плаваю, забыл? – натянула я на него сама майку. С шортами он уже справился сам. – Я удрала от него следом за тобой. А вот он чуть ко дну не пошел и повернул обратно, – продолжала самозабвенно врать.
– Да? – все еще с недоверием смотрел он на меня, но я-то видела по его глазам, как сильно хочет он верить. И опять я не сдержалась – самую малость подтолкнула его, с удовлетворением подмечая, как он успокаивается, и из глаз исчезает страх.
Так мы посидели еще немного. Наверное, можно было пригласить его домой и напоить чаем, но мне не хотелось. Напротив, я ждала, когда Костик попрощается и уйдет. Даже сама не знаю, почему, но видеть его сейчас не хотелось.
– Рит, я трус? – вдруг спросил он, посмотрев на меня глазами побитой собаки.
– Нет, Костик, ты мой самый лучший друг, – широко улыбнулась я и приобняла его за плечо. Лучший и единственный. Зато теперь я точно знала, что никаких поползновений с его стороны больше не будет. Это я тоже прочитала в его глазах.
