– Зайдем, – повторила я и кивнула как болванчик, не в силах отвести взгляда от его глаз.
И тут он улыбнулся. Не усмехнулся, не скривил губы в ухмылке, как делал часто, а просто улыбнулся – весело и по-доброму. А потом взял меня за руку, притянул к себе и прошептал на ухо, обдавая кожу жарким дыханием:
– Какая ты сегодня красивая, аж больно смотреть.
– Поэтому ты на меня не смотришь весь вечер? – неожиданно даже для самой себя спросила я, явственно слыша обиду в голосе.
Тогда он прижался к моим губам в мимолетном, но крепком поцелуе, а потом ответил:
– Вот поэтому, – и повел меня внутрь кафе.
Не уверена, что поняла его мысль, но тихо радовалась, что поцелуй был коротким, словно сворованным. Иначе, я не отвечала за реакцию своего тела. Слабость в ногах еще долго ощущалась, мешая мне вести себя адекватно.
Гордей заказал себе телячью отбивную с гарниром из овощей. Я же остановила свой выбор на блинах с семгой. Он предложил выпить вина, но я отказалась. Спиртное в принципе не любила и употребляла только по праздникам, а сегодня мне нужна была трезвая голова, чтобы продуктивно потрудиться перед сном.
Вопреки моим ожиданиям, ужин не прошел в молчании. Гордей рассказывал мне про своего племянника, которого растили они с братом, когда мать мальчика трагически погибла. И с такой любовью он это делал, что в душе моей плескалась жалость. Как же он, должно быть, скучает по своей семье, только даже себе в этом не признается, либо гонит эти мысли и считает себя недостойным вернуться в клан. Я так не думала. Уже одно то, что он грустит, говорит о том, что многое из того, за что его осудили, он осознал. А значит, исправился. Но лезть к нему со своими советами я не стала, понимая, что он все равно не свернет с намеченного пути и не бросит меня. За последнее я особенно была благодарна Гордею.
Возвращались мы уже по темноте, и на этот раз Гордей не выпускал моей руки до самой квартиры. А там он расположился в кресле перед телевизором, а я заперлась в комнате, забралась с ногами на кровать и раскрыла бабушкин дневник.
Начать решила непосредственно с ритуала общения с духами. Все остальное изучу как-нибудь потом, на досуге.
Я не раз слышала от бабушки, что духи, а точнее, души умерших, наши самые сильные союзники. Но они не любят, когда тревожат их по пустякам. Сама бабушка, знаю, обращалась к ним всего пару раз за всю жизнь. Ну а мне предстояло сделать это впервые, и причина мне казалась достаточно серьезной.
Сначала шло подробное описание места, подходящего для ритуала. И уже одно это меня слегка напрягло. Мы же в городе! Как тут найти поле, далекое от автомобильных дорог и городского шума? Нужно было чистое небо над головой, без единого облачка, усыпанное звездами, и полная луна, обращенная к тебе своим ликом.
А как у нас дело обстоит с луной? Я подошла к окну и попыталась рассмотреть ночное светило сквозь густую крону деревьев. Получилось ухватить взглядом край месяца, но он еще был далек от полнолуния. И тут я поняла, что понятия не имею, когда оно должно наступить – полнолуние это.
Возле двери я остановилась и прислушалась. Кажется, Гордей еще не спит. Сквозь щель внизу пробивался слабый свет от телевизора и доносились едва различимые звуки. Я тихонько приоткрыла дверь и высунула голову в образовавшуюся щель. Комната, где расположился на ночлег Гордей, была проходной и гораздо больше моей. Она считалась гостиной, и чтобы попасть в ванную или на кухню, нужно было пройти через нее.
Стоило мне только встретиться взглядом с Гордеем, как по телу прокатилась горячая волна. И почему-то в этот момент показалось, что несмотря на включенный телевизор, он его не смотрит, а о чем-то думает.
– Что-то случилось? – спросил он, а у меня по коже побежали мурашки от его голоса. Да что же со мной такое твориться?! Почему ноги вдруг снова стали ватными?
– Я не знаю, когда полнолуние, – даже не сказала, а пискнула я, ненавидя, нет, даже презирая себя в этот момент со страшной силой.
– Сейчас узнаем, спокойно отозвался Гордей, достал из кармана сенсорный телефон и принялся заправски водить по экрану пальцем.
Я выскользнула из комнаты, приблизилась к нему и нерешительно замерла возле кресла. Все время, пока Гордей искал нужную информацию в интернете, я рассматривала его немного обросшую прическу, крепкую шею, широкие плечи, сильные руки… По мере того, как скользил по телу этого мужчины взгляд, я понимала, что возбуждаюсь все сильнее. Это чувство было настолько самостоятельным и не поддающимся контролю, что я уже и не пыталась бороться с ним. Боролась я с другим – с желанием опуститься на подлокотник кресла, зарыться пальцами в волосы Гордея, прижаться губами к его теплой коже на шее…
– Двадцать пятого июня, – вырвал меня его голос из эротической фантазии. – Это получается… – он прикинул в уме, тогда как до меня все еще не доходил смысл его слов, – через неделю.
Гордей посмотрел на меня. Кажется, он сразу и гораздо лучше меня понял, что со мной происходит. Отложив телефон в сторону, он протянул ко мне руку. Как в замедленном кадре видела, как пальцы его смыкаются на моем запястье. Чувствовала, как прикосновение обжигает кожу, одновременно заставляя дрожать всем телом. Жар из живота поднялся к груди, а потом к горлу, спирая дыхание, заставляя пылать лицо.
– Иди сюда, – проговорил он низким хрипловатым голосом и потянул меня к себе на колени.
Мне казалось, что тело мое превратилось в размягченный теплый воск, из которого можно лепить все что угодно. Я чувствовала, как увеличивается и твердеет его плоть, и мечтала ощутить это в себе, вновь испытать ту наполненность, что дарила мне близость с Гордеем.
Ладонь его прижалась к моей щеке, пальцы коснулись губ. Мои глаза щипало от той влаги, что скопилась в них. Но это не были слезы – все тот же пожар, что бушевал во мне, заставлял их увлажняться. Рука Гордея переместилась на мой затылок, зарываясь в волосы. Теперь мое лицо было так близко от его, что я буквально тонула в его глазах, окутанная его дыханием.
– Девочка моя, скажи, что тоже хочешь этого, – проговорил он мне в губы, едва касаясь их. Как же я мечтала прижаться к ним! Почувствовать его вкус, коснуться его языка своим…
Мой ответ вылился в стон, и я первая поцеловала, не в силах больше сдерживаться. Видит бог, никогда я еще так сильно не хотела этого мужчину. До такой степени, что практически ничего не соображала. Я вложила в поцелуй всю свою страсть, словно пыталась освободиться от нее. Гордей отвечал неторопливо, нежно, подчиняя меня своему ритму, заставляя прочувствовать поцелуй, насладиться уже только им. Он исследовал глубины моего рта, лаская тело сквозь тонкую ткань сарафана. Мне же хотелось ощутить его горячие руки на своей обнаженной коже. Грудь ныла, мечтая о более откровенных ласках, низ живота скрутило в тугой узел, и я знала, что лишь тогда станет легче, когда то, на чем я сейчас сидела, чувствуя, как он пульсирует, окажется во мне, вознесет меня не вершину блаженства, с которой я брошусь в пучину наслаждения.
