Ритуал основывался на воссоединении материй: живого и мертвого, старости и младости, твердого и мягкого, водного, лесного, скалистого и даже способного уничтожить кровососов. Что касается последнего, то тут уж спасибо моей богатой фантазии. Когда прочитала про осиновые щепки, сразу же вспомнила все фильмы про вампиров. Гордей тогда весь день посмеивался надо мной, потешался над моими страхами и называл меня маленькой выдумщицей. И все потому, что вампиров я с детства боялась, хоть и не верила в их существование.
С одной стороны, все дни были похожи один на другой. Просыпались, завтракали и отправлялись по делам. Когда нужно было на поле рыть ямы, Гордей было заикнулся, что справится сам, но я даже слушать его не стала. Да и мне нужно было солнце, как ни крути. А в последнее время напитываться им получалось не каждый день. И на поле мы отправились вместе.
Как удобно было в поселке! Для всех наших ведьмовских штучек, как называл их Гордей, годился овражек. В нем же бабушка призывала духов. В городе, а вернее, за его чертой, такой овражек предстояло вырыть Гордею, как и одиннадцать ямок вокруг него. И пока он махал лопатой, я принимала солнечные ванны, надеясь, что никто случайно не забредет на поле и не увидит меня голой. Разве что это видел Гордей, и под его пылающим взглядом я краснела и возбуждалась. Но он упорно продолжал махать лопатой и обливаться потом под палящим солнцем, пока не вырыл яму достаточной глубины, в которой я бы поместилась в полный рост, стоя лицом на юг.
Зато дома меня ждало возмездие. Не успел Гордей выйти из ванной, как сгреб меня в охапку и потащил в спальню. И никакие протесты и доводы, что я занимаюсь приготовлением ужина, что кожа моя немного подпалилась на солнце на него не подействовали. Но тут я лукавлю, потому что сама его хотела до дрожи в коленях, с того момента как тайком любовалась им на поле. В физической работе, с напряженными мускулами этот мужчина был по-настоящему красив. Его смуглое тело блестело от пота, мышцы бугрились и перекатывались, когда он зачерпывал лопатой землю и выкидывал ее наружу. Росла насыпь за пределами ямы, все больше погружался в нее Гордей, все скуднее становился обзор, а мое возбуждение не ослабевало. Так что, я даже не берусь судить, кто из нас двоих вечером получил большее вознаграждение.
За осиной и желудями мы отправились в лес. Забрели в самую его чащу. Заблудиться я не боялась, потому что рядом был медведь, для кого лес – родная стихия. Гордей тоже радовался возможности перекинуться и побродить в шкуре зверя, хоть и виду не подавал. Я же уже привычно гладила его по жесткой шерсти, прижималась к большому и горячему телу, разрешала лизать свое лицо шершавому и терпко пахнущего зверем языку. И меня не пугало утробное рычание, вырывающееся порой из медвежьей пасти, или вид мощных лап с выступающими острыми когтями-убийцами. Это был мой медведь, которому я доверяла.
Кроме нужного для ритуала, в лесу мы еще набрали небольшую корзинку земляники. И секс с Гордеем этим вечером был пропитан ароматом этой душистой ягоды.
Еще для ритуала нужны были гладкие речные камни. Речка имелась поблизости, и на ней мы провели целый день, до самого заката. Выбрав уединенное место, мы купались нагишом, загорали и, конечно же, занимались любовью. С каждой нашей близостью, я хотела Гордея все сильнее. Достаточно было одного его взгляда, чтобы я возбудилась и возжелала удовлетворения. А стоило ему прикоснуться ко мне, даже самым невинным образом, как в трусиках у меня все намокало, а в животе скручивалось в узел и начинало пульсировать. Такая реакция даже пугала – казалось, что никогда я не смогу им насытится, что с каждым разом мне будет нужно все больше. Мы никогда не говорили об этом, но я догадывалась, что Гордей испытывает нечто похожее и по отношению ко мне. Это сквозило в его взглядах, украдкой бросаемых на меня и порой случайно перехватываемых мной. Он тоже боялся, что наша привязанность крепнет день ото дня. Для него это чувство было таким же новым и пугающим, как и для меня.
Проведение ритуала оказалось под угрозой срыва, когда мы выяснили, что до ближайших гор нужно добираться сутки на поезде. А без скалистых растений я не могла приготовить зелье. Видя мое отчаяние и то, как я старательно его скрываю, Гордей собрался и куда-то ушел, предупредив, что когда вернется, не знает. Я же осталась ждать его дома и ломать голову, как нам найти недостающий ингредиент.
Вернулся Гордей ближе к вечеру и протянул мне мешочек с белыми и желтыми цветочками. Желтые, кажется, назывались горицвет, а вот беленькие я раньше никогда не видела. И пахли цветочки чудесно!
– Где ты их нашел? – пристала я к Гордею, в то время как он не спешил удовлетворять мое любопытство.
Тогда мне пришлось прибегнуть к хитрости и даже маленькому шантажу. Я приблизилась к нему, сидящему в кресле, и тут же его руки обхватили мои ягодицы, а лицом он уткнулся мне в грудь, пытаясь губами найти сосок сквозь ткань халата. Когда у него ничего не получилось, он взялся за пояс, чтобы развязать его. И тут в игру вступила я, оттолкнув Гордея и отскочив от него на безопасное расстояние.
– Скажи, где добыл цветы, и я тебя отблагодарю, – лукаво смотрела на него я, теребя пояс халата, позволяя полам распахнуться чуть сильнее, дразня Гордея, как только возможно.
– Ты же понимаешь, что я все равно получу то, что хочу, – прищурился он, и я заметила, какими черными стали его глаза, как сильно он возбужден.
– Тогда тебе придется гоняться за мной по квартире. Я буду кричать и сопротивляться, пока соседи не вызовут полицию, – довольно сурово и правдоподобно пригрозила я. – Лучше сдайся добровольно и получи заслуженную награду.
Гордей сглотнул, и кадык его судорожно дернулся, когда я потянула за поясок, и полы халата разошлись ровно настолько, чтоб открыть взору узкую полоску кожи и край кружевных трусиков.
– Ты настоящая ведьма, – просипел он, весь подбираясь. Мне показалось, что он сейчас бросится на меня, и я приготовилась бежать, но Гордей остался сидеть на месте.
– Ну пожалуйста, скажи… – заканючила я.
– Распахни халат, – велел он низким голосом, от которого по телу моему побежали мурашки.
Руки вдруг задрожали от сильнейшего возбуждения, что рождал во мне горящий взгляд. Живот уже выкручивало со страшной силой, а чуть ниже все пульсировало и набухало до боли. Я подчинилась, оставив халат держаться на одних плечах, открывая взгляду Гордея, который сейчас мне казался по-настоящему страшным, грудь с набухшими и затвердевшими сосками, жаждущими прикосновения его рук и губ.
– Сними все, – поступил новый приказ.
Кровь прилила к моим щекам. Дыхание судорожно вырывалось из груди. Я находилась во власти его страсти, практически оглохнув от собственной. Сопротивляться его воле не осталось сил. Халат упал на пол, коснувшись шелком моих ступней. За ним же последовали и трусики. Я уже забыла, с чего началась эта игра, да и она перестала быть таковой. Воздух между мной и Гордеем накалился до такой степени, что казалось еще чуть-чуть, и посыплются искры. И единственное желание затмило все остальные – я хочу его ощутить внутри себя! Если этого не произойдет, то я умру от неудовлетворенной страсти.
