Но как бы там ни было, я была счастлива в эти последние дни в городе. Счастлива ожиданием перемен и предвкушением новых впечатлений.
Когда Гордей сообщил, что документы наши готовы, я едва не задушила его в объятьях. У меня даже получилось вызвать улыбку на этом суровом лице, что случалось в последнее время очень редко. Чаще он или уходил из дома, или часами просиживал, о чем-то размышляя.
Вот и сегодня, в нашу последнюю ночь здесь, он вернулся поздно, когда я уже была в постели и страдала от бессонницы. Чтоб не волновать его еще и из-за этого, мне пришлось притвориться спящей.
В темноте ночи я рассматривала лицо Гордея. Света, что давали уличные фонари, было достаточно, чтобы видеть очертания. Крепко спящий он мне казался таким спокойным и надежным. Захотелось придвинуться к нему ближе, прижаться всем телом. Пусть он обхватит меня руками, как делает это всегда, и уткнется лицом в шею. Я буду чувствовать его горячее дыхание и точно знать, что он рядом и не бросит меня одну. А потом мы займемся любовью, и снова он доведет меня до сумасшествия своими ласками.
А ведь уже дня три, как у нас ничего не было. Он словно чувствовал мое настроение и не прикасался ко мне. Я же вообще ничего не соображала – превратилась в восторженную дурочку. Зато сейчас, лежа рядом с этим мужчиной, понимала, что во мне растет желание, что еще чуть-чуть и я начну приставать к нему сама. Но я не должна… пусть хоть он выспится.
Не в силах больше лежать и не ворочаться, чтоб не разбудить Гордея, я встала и прокралась на кухню. Там распахнула настежь окно и устроилась на подоконнике, глядя на луну и впитывая в себя тепло летней ночи.
Полнолуние прошло, и ночное светило убывало, но все равно оно нависало над спящими людьми светящимся почти полным диском и мне сейчас внушало неясные опасения. И чем дольше я на него смотрела, тем отчетливее понимала, что картинка меняется. Очертания луны расплывались, и свет от нее расползался во все стороны. Сначала он смотрелся неясными кляксами, но совсем скоро эти кляксы принялись сливаться друг с другом. Вокруг луны проступала картинка, смысл которой пока для меня оставался непонятным. Вспомнились слова бабушки
– Ты поймешь, Риэтта, когда настанет время появиться на свет еще одной туманной ведьме. Следи за луной – она даст знак. Не бойся, что пропустишь предупреждение. В любом месте и в любое время светило найдет тебя само.
Неужто это и есть то, о чем говорила бабушка? И неужели уже тогда она чувствовала, что останусь я в нашем роду одна, и луна посчитает меня за старейшину рода. Ведь разговор этот случился уже очень давно, когда я едва шагнула в пору юности. Тогда еще я не дала себе зарок на всю жизнь, что не допущу появления на свет проклятого младенца. А бабушка об этом моем слове самой себе так и не узнала. Сначала я не хотела ее расстраивать, а потом уже было поздно что-то менять. Эта тайна так и жила во мне до сегодняшнего дня.
Я упорно продолжала смотреть на луну, чувствуя, как слезятся глаза от долгого немигания. Теперь уже у меня не осталось сомнений – луна давала мне знак. Я видела девушку с младенцем на руках, и свет от этой девушки бил направленно в меня. Я знала точно, что должно произойти, если уже не случилось. Руки мои невольно прижались к животу. Духи туманных ведьм-мучениц, умоляю вас не допустить этого! Если семя уже дало ростки во мне, то прошу вас вытравить его, пока еще не поздно, пока это всего лишь крошечный эмбрион, а не человеческий зародыш! Если этого не произошло, то и впредь молю не допускать такой вероятности. Ведь я знаю, что после того, как получила лунный знак и благословение, сама вытравить плод уже не смогу. Но и допустить его появления на свет нельзя!
Слезы катились из моих глаз, а луна словно прощалась со мной навсегда. Свечение ее становилось все бледнее. Туман заволакивал картинку девушки с младенцем на руках, пока и само светило не погасло, скрытое густой пеленой.
А потом небо прорезала яркая молния, и громыхнуло так, что я едва не свалилась с подоконника. Показалось, что взорвалось что-то прямо над моей головой. И хлынул дождь. И молнии принялись сверкать одна за другой, пока я окончательно не оглохла от грома и не перестала соображать.
Сильные руки стащили меня с подоконника и захлопнули окно. Только и поняла, что умудрилась насквозь промокнуть. Сорочку Гордей порвал прямо на мне и закутал меня в огромное махровое полотенце, которым сначала растер все мое тело. Все это он проделывал молча. И лишь когда сел сам в кресло, а меня, туго спеленатую, усадил к себе на колени, грозно прорычал мне в лицо:
– Что ты творишь?! Никогда не слышала, как опасна молния, что сверкает так близко?!
Отчего-то его короткая речь вызвала у меня лишь новый поток слез. Перед тем, как припасть к плечу Гордея, чтоб нарыдаться всласть, я успела заметить его растерянность, что пришла на смену злости.
– Успокоилась? – спросил он через какое-то время, когда рыдания мои перешли в редкие всхлипы, а поток слез иссяк. Я мелко затрясла головой, что означало «да», не в силах оторваться от его теплого и вкусно пахнущего плеча. – Тогда, может расскажешь, что это было?
– Нервы, наверное, – глухо буркнула я, не желая развивать эту тему и уж точно не собираясь рассказывать Гордею правду.
Но фокус не прокатил, а мой мужчина снова разозлился. На этот раз он действовал решительно. Оторвав меня от плеча и крепко удерживая руками, он заглянул мне в лицо и потребовал тоном, не терпящим возражений:
– Рита, что ты увидела или почувствовала, что вызвало настоящую истерику? И откуда вдруг взялся этот ливень, когда еще вечером ничто не предвещало?..
Ах, ну да, как же я могла забыть? Медведи – они ведь лучше любого гидрометцентра угадывают погоду. Мне уже не раз доводилось становиться свидетельницей метеочуйки Гордея. И даже если я сейчас начну изворотливо лгать, он мне все равно не поверит.
– Луна показала мне знак, – нехотя ответила я, понимая, что сказав «а» мне придется продолжить рассказ, и не испытывая никакого желания этого делать.
– И что?.. Что это был за знак?
– Что вскоре на свет должна появиться еще одна туманная ведьма, – отвернулась я от него. Сейчас он сам был похож на того инквизитора, что охотился за мной с таким упорством. Взгляд этого медведя прожигал меня на сквозь, а руки его уже делали больно, и я вынуждена была пошевелиться. Только тогда он ослабил хватку.
– А произвести ее на свет должна будешь ты?
Ну хоть этого мне не пришлось растолковывать. Умный мишка – сам догадался. Горечь разливалась по моей душе, отравляя радость от предстоящего путешествия. И снова захотелось плакать.
– А я тот, кто должен зачать этого младенца, если уже не…
Договорить ему не дал уже мой гневный взгляд, что вперила в него.
– Так это уже случилось? – я чуть не вцепилась ему в лицо руками, когда увидела, как губы его кривит довольная усмешка. Уж не хочет ли он сказать, что ребенок этот для него желанный?!
