– Как у вас с Мариной? – спрашиваю, когда Глеб выглядывает из мастерской.
– Нормально, – отвечает он коротко, беря печеньку.
– Ты не выглядишь довольным, – замечаю ему, он неопределенно пожимает плечами. Я напрягаюсь. – Что-то не так?
– Да вроде все нормально, – он вздыхает и усаживается на край стола рядом со мной. – Просто она… Немного странная.
– Что это значит?
– Ну вот сначала сама к нам липла, все время приходила, писала. И когда мы стали мутить, такая была радостная. А сейчас как будто отстранилась.
– А как далеко у вас зашло?
– Да какое там далеко, – морщится Глеб. – гуляем, ходим в кино, ну целуемся, пообжимались пару раз…
– Ты на интиме не настаивал? – я вспоминаю рассказ Гордеева. Вдруг Глеб испугал девушку своей настойчивостью?
– Нет. Она намекнула, что у нее никого не было, я обещал не торопиться. Думаешь, она из-за этого такая напряжённая?
– Может быть. Знаешь, для девушки это всегда ответственный шаг, серьезный. Может, она думает об этом и волнуется. Потому и отстранилась.
Глеб задумчиво смотрит в стену.
– Может, и так. Стоит с ней поговорить?
– Нет. Но дай понять, что для тебя это важно и что ты готов ждать. Для тебя это ведь важно? – смотрю с подозрением. Глеб усмехается.
– Походу да, – говорит все же, – раз я тут даже консультацию беру от специалиста по невинности.
Показываю ему язык. Знал бы ты, Глеб, насколько я уже не специалист на эту тему. И сколько нового я узнала за прошедшую неделю…
Но за Глеба я даже рада. На самом деле он хороший, и Марине повезет, если у них сложится. Знать бы ещё, что там у нее с чувствами. Вряд ли она будет со мной делиться, конечно. Может, спросить Гордеева? Нет, такие разговоры он с ней не будет вести. С другой стороны, они взрослые люди, сами разберутся. Чего я в самом деле озаботилась?
Выставка оказывается интересной, не жалею, что пошла. Отец легко и с удовольствием поддерживает разговор об искусстве, мы неплохо общаемся, после сидим в кафе. Я пью чай с пирожным, слушая забавную историю из отцовской практики. Не знаю, наверное, воцарившаяся лёгкость так влияет, потому я решаюсь спросить:
– А ты Достоевского любишь?
– Конечно, – он даже удивляется. – Как его можно не любить?
– А в бога веришь?
Отец вздергивает в удивлении брови.
– А почему ты спрашиваешь?
– Ну… у Достоевского ведь библейская тема и тема бога идёт красной нитью сквозь все книги.
– А, ты в этом плане. Да, конечно, Достоевский умеет очень тонко, даже болезненно остро вплести в книгу божественное, – он начинает вещать на эту тему, а я задумчиво хмурюсь.
Совершенно точно, что Роман сказал мне неправду. Тройку он получил вовсе не потому, что отец не любит Достоевского, любит ещё как, вон рассказывает с каким воодушевлением. И бог тут тоже ни при чем.
Но тогда почему отец в бытность свою преподавателем литературы поставил Роману тройку? И почему лицо Романа было таким задумчивым, когда он узнал, что мой отец именно Андропов?
Что связывает их? Точнее, что встало между ними в свое время и почему Роман об этом молчит?
Глава 44
Домой я поднимаюсь в задумчивости. Отцу вопросов задавать не стала, не представляю, как вывернуть на эту тему без дополнительных рассказов. Но Гордеева ведь можно спросить? Не уверена, что буду это делать. Хотел бы – рассказал и так. Вон он мне сколько личного поведал за эти дни. А может, я придумываю, ничего за этим не стоит, потому Роман даже не считает нужным что-то объяснять?
Дома ставлю чайник и отправляю Гордееву смс, что вернулась. Он отвечает только через сорок минут тем же коротким «ок». Пью чай, гипнотизируя телефон. Нормально будет, если я спрошу, приедет он или нет? Кусаю губы. В отношениях я совсем не сильна, тем более в таких неоднозначных.
Ещё около часа маюсь, то беря телефон, то стараясь отвлечься. Диплом я за эту неделю добила на работе и отдала, других заказов пока нет, на что отвлечься – еще надо поискать.
В итоге беру работу Гордеева, читаю уже не так тщательно, скорее, пробегаю глазами. Странно, но внимание цепляется за некоторые фразы, которые отражают то, что говорил сегодня папа. Нет, я понимаю, что Достоевский и данный аспект изучены вдоль и поперек, но все же… Он был руководителем у Гордеева, когда тот писал работу. И завалил его. Почему?
Звонок в домофон заставляет вздрогнуть от неожиданности. Бегу к дверям, сняв трубку, слышу голос Гордеева. Ну надо же, вот так приехал, даже ничего не сказав. Открыв дверь, жду на пороге. Роман снова с пакетом, такое ощущение, что он скупил содержимое всех близлежащих магазинов. Это при том, что мы вдвоем в таком количестве еды не нуждаемся. Инстинкт что ли?
– Привет, – улыбаюсь, когда он оказывается на лестничной площадке возле меня. Делаю пару шагов назад, Роман заходит и закрывает за собой дверь. Сама тянусь к нему за быстрым поцелуем.
Вместе идем в кухню, он достает бутылку вина и отбивные.
– Ого, намечается сытный ужин, – усмехаюсь я.
– Надеюсь, ты голодна, – отвечает он и, помыв руки, приступает к готовке. Я люблю, когда он готовит, особенно, если на нем ничего, кроме джинсов. Это выглядит чертовски сексуально и красиво даже в моей маленькой старой кухне.
– Ты мог бы сниматься в рекламе, – выдаю, не подумав, Гордеев только смеется.
– Для рекламы я староват.
– Глупости, – отмахиваюсь, усаживаясь на столешницу. – Некоторые в двадцать так не выглядят, как ты в сорок.
– Это требует определенных усилий, – замечает он в ответ. – В Москве я постоянно посещал спортзал и занимался бегом. А с переездом никак не войду в форму. Несколько раз выбрался в тренажерку…
– И тут на тебя напала я.
– Точно, – он усмехается, косясь в мою сторону. – Сегодня ты так ерзала за партой… Выглядела забавно.
– Спасибо, что не стал меня ни о чем спрашивать.
– Уверен, ты могла бы ответить на множество вопросов, но все они были бы не о литературе.
– Надеюсь, нам сменят аудиторию.
– И не надейся, – он снова целует меня, и я отвечаю с большим энтузиазмом, хотя знаю, что далеко мы не зайдем. Ужин для Гордеева – святое. Причем накормить надо не столько себя, сколько меня.
Вот и сейчас мне на тарелку ложится большой кусок мяса, а рядом встает бокал вина. Точнее, стакан, потому что с бокалами в доме на задалось.
– Как прошла встреча? – спрашивает Роман, я задумчиво выдыхаю.
– Нормально. Сходили на выставку, поболтали в кафе.
– Наладили контакт? – усмехается мужчина. Я пожимаю плечами.
