– Нет, воспоминания приятные… – произношу, тут же прикусывая губу, потому что веселье уже откровенно плещется в его глазах. – Просто как-то неудобно.
– Брось, Марина у подруги, завтра у нее пары до обеда. Я приму мебель, и можем вернуться сюда.
Он ждет ответа, я пожимаю плечами.
– Ну хорошо, давай.
Стараясь не выказывать растерянности, собираюсь. В голове то и дело всплывают слова Марины о том, что Гордеев женщин в дом не водит. Может, она просто об этом не знала? Вот так же уйдет к подружке ночевать, а он… Сомнительно как-то. Мы ведь к нему едем только из-за утренней доставки. А так бы остались у меня. Да и вообще, это как-то глупо – прятаться от своей дочери и приводить домой женщин, когда ее нет. Проще уж снять квартиру и встречаться с ними там. Гордеев, наверное, так и поступал.
– О чем задумалась? – слышу вопрос, от неожиданности смотрю на мужчину, не зная, что сказать. Он отвечает более внимательным взглядом. Краснею. Ничего не могу с собой поделать – рядом с ним я все равно смущаюсь. – Так о чем? – спрашивает уже с интересом. Неохотно говорю:
– Думала, много ли у тебя было женщин.
Гордеев вздергивает в удивлении брови. То ли не ожидал такой откровенности, то ли не думал, что в моей голове витают подобные мысли… Ох, Роман Андреевич Гордеев, каких там только нет…
Он качает головой, следуя в прихожую, плетусь за ним с рюкзаком в руках. Теперь уже становится любопытно.
– Ну то есть я понимаю, что много, – говорю, обуваясь. – Просто интересно, насколько.
Он усмехается.
– Я их не считал.
– Ну примерно, – сама не знаю, чего я так вцепилась в этот вопрос.
Мы закрываем дверь и спускаемся по лестнице.
– Зачем тебе это знать, Аль?
– Просто интересно.
Он молчит, молчит до самой машины, и только когда мы усаживаемся в нее, говорит:
– Их было очень много. Большинство на один раз.
Теперь молчу я, и только когда выезжаем со двора, спрашиваю:
– И ни с одной тебе не хотелось чего-то… большего?
Роман хмурится, вздыхая.
– Иногда я думал об этом. Но не столько потому что хотел… Скорее, из рациональных соображений. Завести семью, чтобы у Марины появилась мать. Но это первые лет десять. Потом уже желания не возникало.
Мы снова молчим, я грызу ноготь, глядя в окно. Из меня мама для Марины в любом случае не очень. Да и прав он – мать уже ей не нужна. А ему не нужна жена. Да, дурацкий вышел разговор.
У него дома чувствую себя неловко, вспоминаю, как проснулась после того пьянства и ничего не помнила. Какой всё-таки стыд.
Мы проходим в комнату, Гордеев начинает стягивать одежду, а я отвлекаюсь от мыслей, бесстыже наблюдая за тем, как он переодевается в домашние штаны и футболку. Достав еще одну, кидает мне, я ловлю, глядя непонимающе.
– Ну тебе же надо во что-то переодеться, – улыбается мне, и в этой улыбке столько смыслов, что поневоле внутри становится горячо.
– Я хочу эту, – показываю на мужчину, он на мгновенье опустив глаза, усмехается и стягивает ее. Снова кидает, я ловлю.
– Ну надевай, – говорит мне, не сводя глаз. Кажется, от одного этого взгляда можно сойти с ума.
Положив футболки на матрас, стягиваю свитер вместе с майкой, оставаясь в бюстгальтере. Расстегиваю джинсы, глядя на Гордеева, который продолжает смотреть так, словно готовится меня съесть. Медленно стягиваю джинсы вниз, стаскиваю вместе с носками, и остаюсь в одном нижнем белье.
– Снимай все, – хрипло произносит Роман, и я тяжело выдыхаю, сердце в груди бьется быстрее в несколько раз, а тело начинает подрагивать от предвкушения. Я стягиваю с себя белье, непослушными пальцами беру футболку и… не успеваю ее надеть. Мужчина сжимает меня в объятьях и опускает на матрас.
Потом мы все же выбираемся на кухню, я в футболке, он в одних штанах – как и в прошлый раз, только теперь уже все, конечно, иначе. Глупая неловкость – она накатила, как только я переступила порог квартиры, но была совершенно неуместной. За то время, что я тут не была, между мной и Ромой произошло очень много всего. Он ставит на огонь турку, задумчиво говоря:
– Кофемашину я так и не заказал. Собирался месяц назад.
– Попроси Марину, ей будет приятно поучаствовать в обустройстве.
Он усмехается.
– Она уже поучаствовала вон, – поймав мой укоризненный взгляд, подходит и, притянув к себе, целует в нос. – Ладно, ты права, я должен больше ей доверять. Быть отцом в принципе нелегко, а отцом-одиночкой еще и у девочки… – он улыбается, хотя я знаю, что говорит серьезно. Я вообще представить не могу, как он ее вырастил. Пусть даже с помощью няни.
– Ты молодец, – теперь я целую его в нос, Роман смеется, но смотрит чересчур серьезно, отчего мне сразу становится не по себе. Кажется, сейчас он скажет что-то важное, только я не знаю, хорошо это будет или плохо.
И в следующее мгновенье отчетливо слышу шум в прихожей. Мы оба замираем, обращаясь вслух.
– Кто-то открывает входную дверь, – шепчу я, и тут же слышу голос Марины:
– Па, ты дома?
Я отскакиваю в сторону, глядя на мужчину почти в панике. Мысли на мгновенье разлетаются в разные стороны, но потом приходит спасительная: я могу спрятаться в его комнате. Озвучивать ее некогда, я семеню в сторону коридора, но не успеваю. Марина застывает напротив меня, глядя изумленными глазами.
Чувствую, что Роман оказывается позади меня, дочь переводит взгляд на него, потом снова на меня. Если бы не ситуация, можно было бы сказать, что Марина выглядит даже забавно. Но сейчас мне совсем не до смеха. Потому что, кажется, это конец.
Глава 49
На несколько секунд мы замираем, как в немой сцене, и только Марина переводит неверящий взгляд с меня на отца. Наконец Гордеев нарушает тишину:
– Марин…
И это срабатывает катализатором, потому что девушка обретает дар речи.
– Ты с ней? – нервно выдает на повышенных тонах. – Ты с ней спишь? Ты что, совсем спятил?
– Следи за словами, – строго отвечает мужчина, я молчу.
– Издеваешься? – так же нервно отвечает она. – Поверить не могу. Это ты на ней свихнулся настолько, что обо всем забыл? Да как так? Она ведь даже некрасивая.
Я не обижаюсь, в принципе в чем-то согласна, внешность у меня далека от идеальной, да и подать я себя не могу. Но Гордеев, сделав шаг вперед, оказывается передо мной.
– Не смей оскорблять мою женщину, – чеканит каждое слово.
– Твою женщину? – Марина не может контролировать эмоции, потому ни тон, ни слова отца на нее не влияют. – Это она женщина?… Да что вы все в ней нашли? Что вы с ней носитесь? Женщина… Может, ты еще женишься на ней, а, пап?
