Сжимаю кулаки, но тотчас разжимаю обратно. Кто бы что ни говорил, а моя вина есть, и немалая. Она же к этому подонку потянулась именно потому, что я отстранился. Не хватало моей заботы, тем более новый город, никаких друзей… А Дима с сестрой на контрасте сразу стал выделяться. Вот и потянулась к нему. А этот урод ей воспользовался, чтобы отомстить мне. Да, может, я перегнул палку, подрубив ему преподавание, но он поступил подло, растоптав чувства тех, кто мне дорог. И почти загнав в могилу мою дочь.
– Знаешь, все было так романтично… Я даже не ожидала… Никак не могла подумать, что это только игра. Потом он пришел и сказал, что между нами все кончено. Он любит Алевтину, а в институте такая ситуация, что ты ее непременно бросишь, и он хочет быть с ней рядом… Я не знаю, что на меня нашло… Напилась, поехала в мебельный… Ничего не помню толком. Прости, пап, прости.
Она вдруг начинает плакать, а я прижимаю ее к груди в попытке как-то помочь. А потом просто перестаю эти попытки искать, сижу, давая выплакаться, глажу по спине. Она утихает быстро, отстраняется, вытирая глаза, выдавливает улыбку.
– Прости меня, Марин, – говорю тихо. – Я должен был тебя уберечь.
– Пап, я уже взрослая, и должна сама думать. Нельзя со мной носиться, как с младенцем. Ты и так много делаешь. Отказался от себя ради меня. Поверь, для меня это много значит. Но дед прав, это лишнее. Я просто не могла тогда нормально оценивать. И… Ну я не думала, что ты на самом деле влюбился в нее.
Почему-то эти слова вызывают у меня смущение. Как будто я какую-то оплошность допустил, программа дала сбой, и что теперь с этим делать, неясно. Гордеев влюбился, бейте сигнал тревоги.
– Нет, это здорово, – Марина улыбается. – Но немного необычно. Не могу представить, как вы будете…
– Да я и сам не могу, – усмехаясь, качаю головой. – Для меня это все не меньшая неожиданность.
– Ладно, – она легонько толкает меня в плечо, – иди к ней. Давай, давай, я же понимаю, что ты соскучился.
Встав, быстро целую дочь в макушку и выхожу из комнаты. Аля в кухне с отцом на пару заваривает чай. Останавливаюсь, наблюдая за ними.
– А я вам говорю, лучше черный, – говорит она ему. Вот наивная ведь. Разве ему что докажешь? – Вот тут мята есть, как раз успокаивает.
– Ладно, черт с тобой, – машет он рукой, Аля довольно кивает, поворачивается и замирает на месте, сразу смущаясь. Ну вот как так, с отцом моим, этим скрягой, нормально, а со мной…
– Ну как Марина? – спрашивает тихо. Папа забирает у нее из рук коробку с чаем, но девушка уже это не замечает.
– Пойдем погуляем немного?
Аля, спешно кивнув, идет в прихожую.
До улицы мы молчим. Я беру ее за руку, медленно идем со двора. Мороза уже не чувствую, ничего не чувствую, кроме того, что Аля рядом.
– Я должен попросить прощения, Аля, – говорю и чувствую, как она крепче сжимает мою ладонь. – Я не имел права делать выбор за нас двоих. Вроде как предложил вариант, а по факту расстался.
– Давай не будем об этом, – просит она, я киваю. Тогда о чем?
– Оставайся со мной, Аль.
Она останавливается, глядя на меня.
– А как же моя учеба?
– Я договорюсь, окончишь в Москве, или переведись на заочное, если не хочешь здесь. Только оставайся.
Ее губ касается легкая улыбка.
А потом она тихо спрашивает:
– Насовсем?
Внутри, у сердца, становится тепло.
– Насовсем.
Эпилог
– Пятерка! – радостно говорю в трубку, выползая из аудитории.
– Я был в тебе уверен. Посиди в кафе, приеду за тобой.
– Не надо, мы с папой договорились после защиты диплома встретиться, прогуляемся тут недалеко.
– Ладно, – слышу, что недоволен, – только будь осторожна, на улице скользко…
– Все будет хорошо, Ром.
Он вздыхает.
– Люблю тебя.
– А я тебя.
Иду к лестнице с улыбкой и почему-то вспоминаю, как почти год назад приехала сюда, чтобы перевестись на заочное. Менять институт не стала, всего-ничего оставалось, но в итоге добавилось еще полгода, заочники учатся дольше. И вот середина декабря, и я наконец полностью свободна и с высшим образованием.
– Привет, пап, – обнимаю его возле кабинета, он улыбается, разглядывая меня. Качает головой.
– Отлично выглядишь, – говорит, подавая руку, я беру его за локоть. – На что сдала?
– Пятерка.
– Умница.
Мы все-таки идем в кафе, потому что на улице холодно. Много болтаем, я рассказываю о своей столичной жизни, хотя папа о ней и так знает, мы постоянно созваниваемся и общаемся. У них с Кристиной все хорошо, больше попыток беременеть не предпринималось. Мне ее немного жаль, и вообще после того новогоднего разговора я стала относиться к ней немного лучше.
Она бросила семя, которое начало прорастать. Зародила мысль о том, что за свое счастье надо бороться. И когда на пороге моей квартиры возник Ромин папа… Я не стала долго думать. Было ли мне страшно? Безумно. Но без Ромы я просто не могла. И решила попробовать. Один последний раз, как я говорила себе, усаживаясь с Андреем Матвеичем в скоростной поезд до Москвы.
И это было правильно. Потому что я увидела, что на самом деле Роме тоже было плохо, что он разрывался между своими чувствами ко мне и долгом перед дочерью. Не просто долгом даже, а данным словом. Да, мне было больно, но потом стало все равно на эту боль, потому что я поняла: он меня любит, хочет быть со мной. И это перевесило все. Появилась мысль: теперь мы точно справимся. У нас выдался трудный путь, на котором именно я загонялась страхом расставания куда больше, а Рома каждый раз убеждал меня, что все будет хорошо.
И все действительно стало хорошо. Так хорошо, что иногда даже страшно. Конечно, с Мариной было непросто, но я видела: она старалась принять меня. Сейчас, правда, девушка переезжает, хочет жить отдельно, и Рома купил ей квартиру. Рядом с нами, в соседнем доме, но все же дает делать то, что она хочет. Он хороший отец, хотя порой слишком ответственный.
Вот и сейчас – прошло чуть больше часа, а он опять звонит. Не могу сдержать улыбки, и отец спрашивает:
– Гордеев?
Кивнув, снимаю трубку.
– Я просто недалеко от института, – замечает Рома, а мне хочется рассмеяться. Ну настоящий же зануда!
Называю кафе, и вскоре он входит. Любуюсь им, не в силах удержаться. Какой же красавец. И как так вышло, что достался именно мне? Вижу, как официантки оживляются, увидев его, но почти сразу сникают, когда Рома садится возле меня и быстро целует.
С отцом пожимают руки.
