Больная послушно втянула голые ступни обратно под одеяло и с притворным равнодушием уставилась в окно. Стоило Олегу выйти из палаты, как она схватила телефон, поставила его на колени и принялась звонить в офис. Женька оказался на месте, Ольга подробно расспросила его о делах, оказалось, что утром звонила жена Каспарова, плакала и просила найти тело мужа. В том, что Андрон мертв, она уже не сомневалась. Ольга на секунду задумалась:
— Слушай меня внимательно. Я в больнице. Продержат не меньше десяти дней. Вся оперативная работа ложится на тебя. Закроешь офис и отправишься в Рузавин. Есть там один человечек, с которого нельзя спускать глаз. Имя, фамилию, адрес я тебе сообщу. О результатах наблюдения будешь докладывать ежевечерне. Да, вот еще что. Вечерком заскочи ко мне домой, забери у Олега мой блокнот и дуй ко мне. Только ему ни гу-гу. Скажи, что блокнот нужен тебе. Понял?
— Так точно, товарищ генерал! — Женька рявкнул так, что Ольга поморщилась и отодвинула трубку подальше от уха. — Выздоравливайте, Ольга Николавна. Вечером буду у вас. С блокнотом и мандаринами.
Поставив телефон на место, Ольга призадумалась. Больничная койка в ее планы не входила, теперь оставалось надеяться только на Женькину сообразительность. Не подвел бы! Ольга вздохнула и накрылась одеялом, ей оставалось только ждать.
Дверь распахнулась, и в палату стремительно ворвался маленький щуплый человек в белом халате. На вид он был не старше Ольги, энергичный брюнет с живыми черными глазами. Этакий гусар от медицины в белой шапочке набекрень. Плюхнувшись на стул возле пациентки, он лукаво посмотрел на Ольгу. Заметив на ее лице уныние, он ободряюще подмигнул и сказал:
— Ну чего скисла, мамаша? Это ж не тюрьма. Прокапаем, понаблюдаем и через недельку домой выгоним.
Под натиском бравого доктора Ольга совсем растерялась. Она хотела спросить о ребенке, о том, насколько серьезна угроза его потери, но неожиданно для себя расплакалась. Слезы полились рекой, Ольга изо всех сил старалась взять себя в руки, но вместо этого рыдала все громче и громче. Деятельный доктор посерьезнел, по-отечески обнял ее, притянул к себе и принялся терпеливо увещевать:
— Э, милая, а вот плакать не нужно. Поправляться нужно, а самый полезный для здоровья витамин — смех.
Холодная шайба фонендоскопа на груди врача больно упиралась в щеку, и Ольга с видимой неохотой отстранилась. Доктор заботливо вытер ее мокрые от слез щеки и представился:
— Рамиль Ахунович Магомедов. Ваш лечащий врач.
— Синий хлам, убитый в сопли, — без тени улыбки ответила Ольга и протянула руку.
Врач расхохотался так, что шторы на окне заколыхались.
— Вот это по-нашему! Сочное выраженьице, нужно запомнить.
— Это моя племянница перлы выдает.
— И сколько же лет вашей юмористке?
— Восемь.
— Э-э-э, далеко пойдет.
Глянув в медицинскую карту, он скомандовал:
— Заголяйся, Ольга Николаевна. Осмотрим, обстукаем, послушаем.
Задрав застиранную больничную рубаху вверх, Ольга с ужасом обнаружила, что лежит абсолютно голая, и рывком одернула сорочку. Доктор нахмурился:
— Э-э, милая, без капризов. Привыкай. В роддоме свои порядки. Тут все разгуливают в чем мать родила.
— А я что уже рожаю? — испуганно спросила Ольга.
— Вот как раз этого мы и стараемся сейчас не допустить. Поднимай рубашку, — поторопил врач. — Меня еще двадцать таких красоток ждут.
Отчаянно смущаясь, Ольга подчинилась. Врач быстро и умело прощупал легкую припухлость ее живота.
— Это опасно?
— Думаю, нет. Усталость, токсикоз, стресс. В десять пойдешь на УЗИ. Посмотрим твоего киндера по телевизору, там видно будет. После УЗИ сразу в постель, никаких прогулок по коридорам! У тебя угроза выкидыша, а значит, строгий постельный режим и полный покой. Это понятно? — взгляд доктора посуровел.
Ольга молча кивнула. Больше Магомедов не разговаривал, черкнул несколько назначений, вихрем сорвался со стула и исчез за дверью.
— Будто приснился, — усмехнулась Ольга, укладываясь на продавленном матрасе поудобнее.
Из оконных щелей заметно дуло, и она плотнее закуталась в жиденькое байковое одеяло. В палате стояла характерная больничная вонь — ни с чем не сравнимый букет из запахов лекарств, хлорки, квашеной капусты и человеческих тел.
Палата находилась на первом этаже, из окна был хорошо виден безлюдный засыпанный снегом больничный двор. Пусто, уныло, как в резервации. Там, за решетчатым забором, бушевала нормальная жизнь: сновали прохожие, мчались машины, каждую минуту происходили какие-то события, хорошие и плохие, пустячные и государственной важности, радостные и не очень, а здесь жизнь будто остановилась. Стояла гнетущая тишина, лишь изредка доносились осторожные шаркающие шаги ковыляющей по коридору пациентки. Здесь царствовала Ее Величество Медицина.
— Тоска-то какая, господи, — простонала Ольга. — Надо Олегу про мобильник и зарядник напомнить, не то я тут от тоски помру.
Над входом в палату висела кварцевая лампа с бумажной памяткой: «Кварцевание помещения ежедневно: 12:30–13:00 и 17:30–18:00».
«VIP-палата, значит. Ну-ну, — саркастично размышляла Ольга, разглядывая скучные, выкрашенные в белый цвет стены. — Откровенная казенщина. Весь VIP заключается в отдельном размещении и наличии телефона. Ах да! Еще картина!» — отметила она. Противоположную стену украшала выцветшая от времени репродукция знаменитой картины Шишкина «Утро в лесу». Типовая лампа дневного света над панцирной кроватью ее немного приободрила: «Моэма у Олежки попрошу. Перед сном читать буду».
Спустя пятнадцать минут явился Олег с тарелкой овсяной каши, ломтиком подсохшего хлеба и крохотным желтоватым кубиком масла поверх. Притворив дверь ногой, он присел на кровать и улыбнулся:
— Слушай, на здешних харчах цингу можно заработать.
Ольга обреченно кивнула, брезгливо поковыряла подозрительную овсяную слизь погнутой алюминиевой ложкой и скривилась:
— Вид такой, будто ее уже один раз ели. Ограничусь хлебом и чаем. Так безопаснее.
— Не переживай. К вечеру я привезу обогреватель, магнитофон, ноутбук и весь ближайший супермаркет, — ободряюще улыбнулся Олег.
Он смотрел, как Ольга жует кусок сухого хлеба, и млел от счастья:
— Господи, как же я люблю тебя, Олька.
— И я, — с набитым ртом пропыхтела присмиревшая супруга и протянула ему губы для поцелуя.
Целовались они долго, трепетно, точно после долгой разлуки. На секунду прерывались, переводили дух и снова целовались. А к вечеру в палате Ольги было все: еда, мягкие игрушки для интерьера, переносной телевизор и даже цветы. Перед сном пожилая седенькая медсестра принесла Ольге горсть разноцветных пилюль и строго-настрого наказала выпить. Ольга послушно кивала, но стоило старушке удалиться, как она сгребла таблетки и, мысленно извинившись за непослушание, смыла их в унитаз.
