— А где же тогда Андрон? — немного помолчав, снова спросила Марина.
— Откуда мне знать?! — внезапно вспылил Градов, соскочил с места и нервно забегал по комнате. — Самому, знаешь ли, интересно.
— Странно, насколько я поняла из вашего с Лизой разговора, ты его куда-то должен был спрятать, — продолжала настаивать Марина.
— Заткнись! — в бешенстве заорал Павел и затравленно огляделся. — Не знаю я, где он. Понимаешь, не знаю! Хотел спрятать, но Раджа меня опередил, и теперь я представления не имею, где гниет твой любовничек!
— Пошел вон, недоносок, — четко проговорила Марина и окинула мужа надменным взглядом.
Она прекрасно сознавала, что Павел в данный момент в ней нуждается, и не преминула этим воспользоваться. Главное, дочь жива, а остальное ее беспокоило мало.
Градов дернулся, как от пощечины, но взял себя в руки и сдержался:
— Прости меня, я в самом деле дурак, — глухо произнес он и присел на краешек постели.
Просительно глядя на жену, он взял ее руку и осторожно поцеловал.
— Прости старого ревнивца.
Факт, что ее ревнуют даже к покойнику, польстил женщине, и она заметно смягчилась.
Через несколько минут супруги ворковали, словно встретившиеся после долгой разлуки влюбленные. В комнату просунулась лукавая мордашка Варюшки. При виде просветлевшего лица матери она заулыбалась и втиснулась промеж сидевших в обнимку родителей:
— Вы помирились, что ли? Да?! Суперско.
— Помирились, деточка. Помирились, — подтвердил Павел и посадил девочку на колени. — Теперь все будет хорошо. Мама у нас самая лучшая на свете.
Варюшка весело засмеялась, но вдруг осеклась:
— Вот только Лизу очень жалко, — горестно вздохнула она и осторожно покосилась на мать.
Марина дрогнула, открыла было рот, чтобы сказать ребенку о том, что ее сестра жива, но Павел изо всех сил наступил жене на ногу. Та громко зашипела от боли, и тайна чудесного спасения Лизы была сохранена.
Два часа спустя, после хорошего секса, во время которого он изо всех сил пыжился доставить жене удовольствие, Павел лежал рядом с мерно сопящей Мариной и думал: «И подонок же я, однако: люблю, хочу, жизни без тебя не мыслю. А сам только и думаю, что проще: утопить мне “любимую” женушку или автокатастрофу организовать. Тьфу ты, черт! И при всем том — ни малейшего угрызения совести, будто закупку новой партии мебели планирую. Кстати, завтра бы в магазин наведаться. Новая продавщица не бог весть что. Глаз да глаз за ними, дармоедами, треба».
По некотором размышлении он пришел к выводу, что из уважения к тридцати трем годам совместной жизни Марина заслуживает легкой смерти и остановился на утопленнице. «И крови никакой, — спокойно рассуждал он, позевывая. — Устрою ей прощальный романтик. Ванную при свечах, вино со снотворным, а потом утоплю. Просто и со вкусом. Так и сделаю, не чужая же она мне, в конце-то концов».
И вдруг где-то в подсознании мелькнула мысль: «Я схожу с ума».
Мелькнула и пропала, оставив на душе неприятный тревожный налет. Павел недовольно заворочался на постели, старые пружины глухо застонали, проседая под мосластым торсом хозяина. Из прихожей донеслось слабое дребезжание телефонного звонка. Сначала Павел решил не вставать, но настойчивое треньканье продолжалось. Чертыхнувшись, он выкарабкался из кровати и нехотя зашлепал к телефону, походя взглянул на часы — они показывали половину первого ночи. Сняв трубку, он недовольно буркнул:
— Алло.
В трубке послышалось легкое шуршание, треск, и неприятный женский голос с придыханием произнес:
— Господин Градов?
— Собственной персоной, — отозвался Павел, переминаясь на холодном полу.
— Простите за поздний звонок, но я посчитала необходимым донести до вас информацию немедленно, — женщина говорила медленно, растягивая слова.
— С кем имею честь? — удивился Павел.
— Изольда Дортман. Экстрасенс. Вы обращались ко мне с просьбой найти тело своего друга.
— Да-да, конечно, — оживился Павел, и в памяти всплыло узкое длинное лицо с крохотными глазами-пуговками и щелеобразный рот со щеточкой жестких черных усов над верхней губой.
— Так вот, господин Градов. Полчаса назад, когда я готовилась отойти ко сну, хрустальная сфера в моем кабинете неожиданно засветилась и меня посетил Сам, — женщина выдержала многозначительную паузу и добавила: — Ну, вы понимаете…
— Нет, не понимаю, — перебил Павел.
— Странно, — протянула женщина и замолчала.
— Может это и странно, но я не понимаю. И вообще откуда мне знать, кто имеет обыкновение являться к вам в такое время, — Павел не скрывал издевки.
— М-м-м, как бы помягче выразиться, — госпожа Дортман помедлила.
И возбужденно зашептала:
— Сам Вельзевул. Он потребовал встречи с вами и сказал, что вы нуждаетесь в его помощи, господин Градов, в немедленной помощи. А Он, знаете ли, далеко не к каждому приходит с предложением помочь. Вы понимаете меня?
— Вельзевул — это дьявол, что ли? — озадаченно спросил Павел.
— Т-с-с, — грозно зашипела Дортман, — не поминайте повелителя всуе. Все это очень серьезно, господин Градов. Я как опытный медиум советую вам немедленно приехать ко мне и встретиться с… Ну, вы понимаете меня, не так ли?
— С трудом. Но все равно спасибо, госпожа э-э-э…
— Дортман, — подсказала дама.
— Да, именно Дортман. Я обдумаю то, что вы мне сообщили, и в ближайшее время перезвоню.
— Мой вам совет: не тяните, друг мой. Все это очень серьезно, — голос прорицательницы чуть понизился, теперь она говорила властно, точно приказывала.
— Я вас понял. Спокойной ночи, — и Павел торопливо положил трубку. — Ага, щас! Разбежался! — язвительно выпалил он, глядя на пластиковый прямоугольник телефонного аппарата. — Нашла дурака. Денег взалкала, старая карга. Вельзевул ее без приглашения посетил, видите ли. Да чтоб он в следующий раз тебя с собой прихватил!
Яростно плюнув, он зашаркал в спальню, где Марина спала сном праведницы. Покрутившись некоторое время, Павел все же заснул. Всю ночь его мучили кошмары: Сатана в огненном плаще манил его когтистым пальцем и дико хохотал ему в лицо, госпожа Дортман с развевающимися на ветру черными паклями свистала и улюлюкала, как заправский Соловей-разбойник. Павел просыпался в поту, матерился и засыпал снова. И вновь щерилась глумливая рожа дьявола, слышался омерзительный смешок старой ведьмы Дортманши.
После пятого пробуждения Павел в отчаянии сел на постели и принялся исступленно тереть разгоряченные небритые щеки ладонями:
— Приснится же такая чертовщина, — сердито ворчал он, упорно отказываясь верить в потусторонние причины жутких сновидений.
