По обыкновению облаченная во все черное, она походила на усохшую от времени древнюю мумию. Двигалась же, напротив, с легкостью восемнадцатилетней девушки, неслышно скользя, она провела Павла в темный кабинет, где, нервно подрагивая, горели десятки толстых свечей, хаотично расставленных повсюду: на шкафах, столе, подоконниках и даже у порога. Черные замшевые портьеры и массивная антикварная мебель из мореного дуба, отбрасывавшая длинные зловещие тени, пугали и подавляли, создавая жутковатую атмосферу мистики и колдовства. «У, чисто ведьма, — думал Павел, шагая за тощей черной фигурой, — и логово у нее ведьмачье».
Не проронив ни слова, госпожа Дортман уселась за круглый стол, в центре которого находился большой хрустальный шар, и кивком указала Павлу на стул напротив.
Градов осторожно присел на краешек и напряженно уставился на женщину. Причудливые пляшущие тени на желтоватом лице медиума делали ее похожей на изъеденную временем деревянную скульптуру.
— Приступим! — торжественно произнесла Изольда и протянула крючковатые пальцы к хрустальной сфере.
Повинуясь ее взгляду, Павел приблизил свои широкие ладони к отполированным бокам прозрачного шара.
Дортманша прикрыла веки и принялась вполголоса бормотать какую-то абракадабру, постепенно наращивая темп. Окончания произносимых медиумом слов напоминали латинские: «umus», «orum», «tum» и тому подобное. Павел с любопытством следил за ее действиями. Через мгновение сфера вспыхнула и мягко засветилась призрачным голубоватым светом, Дортманша всем телом подалась вперед и затараторила еще быстрее.
«Господи, галиматья несусветная. И как только у нее язык не отвалится?» — ворчал про себя Павел. Держать руки на весу было тяжело, пальцы начали понемногу слабеть и подрагивать, но он терпел. А женщина все читала и читала свои нескончаемые замысловатые заклинания. Церемония приглашения Повелителя походила на хорошо срежиссированный фарс, и Павел начал тяготиться происходящим, заскучал и в конце концов откровенно зевнул во весь рот. Испытывая нарастающее раздражение, он желчно размышлял: «От, дурак ты, господин Градов! Знал же, что будет спектакль для детей младшего школьного возраста. Зна-ал. Так нет же, все равно приперся. С потусторонним миром пообщаться захотелось, дубина. Вот и получай теперь. Щас стошнит… прямо на ее драгоценный глобус и стошнит».
И вдруг его ладони обдало жаром, шар потемнел и ярко засиял глубокими оттенками благородного сапфира, тяжелые портьеры на окнах всколыхнулись, лицо Павла обожгло чьим-то горячим дыханием, разом погасли свечи. Изольда Дортман дернулась, словно от удара, странно изогнулась, затем резко обмякла и повалилась на спинку кресла. Глаза были закрыты, казалось, она потеряла сознание. Перепуганный Павел хотел было вскочить, но тут произошло невероятное: веки медиума стремительно распахнулись, и Павел увидел два пурпурных фосфоресцирующих зрачка, устремленных прямо на него, они, словно два рентгеновских луча, пронизывали все его существо насквозь. Павел остолбенел, он не мог сдвинуться с места, не мог даже пальцем пошевелить. Женщина вздрогнула еще раз, и Павел услышал голос. Нет, не голос, а жуткий утробный вой, доносившийся откуда-то изнутри медиума:
— Я звал тебя.
Ошарашенный происходящим, Павел ошалело таращился на неподвижное тело Изольды Дортман. Ее губы не шевелились, а глухой рык, исторгавшийся из чрева медиума, продолжался:
— Гордишься собой, глупец? Сильный, умный, бесстрашный? Ха-ха-ха! — и жуткий голос дико захохотал.
Смех оборвался так же неожиданно, как начался. И снова раздался рык:
— Ты лишь орудие. Без меня ты никто. Запомни это. Мертвец в заброшенном колодце позади твоего дома…
— Скоро встретимся, Павел, — после долгой паузы проревел голос и опять зловеще захохотал.
От этого леденящего душу, похожего на рыдание смеха у Павла свернулась кровь в жилах, а сердце сжалось в крохотный бешено пульсирующий кулачок.
В горле прорицательницы забулькало, послышалось сдавленное хрипение, страшные глаза захлопнулись. И снова горячая волна, шевельнув портьеры, пронеслась по комнате. Сфера постепенно потухла. Наступила тишина.
В первую минуту Павел боялся шевельнуться, потом, убедившись, что больше ничего не происходит, нашарил в кармане зажигалку и на ощупь зажег стоявшую на столе свечу. Госпожа Дортман не двигалась. Павел силился осмыслить происшедшее, но не мог собраться с мыслями. В голове набатом стучало: «Еще один свидетель! Эта проклятая старуха — свидетель. Теперь она знает обо мне все. Что делать?»
Пока он размышлял, женщина зашевелилась, и Павел решился. Выдернул ремень из джинсов, сделал петлю, подошел к обессиленной тяжелым сеансом прорицательнице, накинул петлю на шею. Женщина приоткрыла мутные глаза и попыталась приподняться, но Градов рывком затянул ремень на тощей жилистой шее и удерживал до тех пор, пока Дортманша не перестала биться и хрипеть. Тело постепенно обмякло и бессильно повисло на прочном кожаном полотне.
Лишь удостоверившись, что пульс у женщины отсутствует, он снял с трупа ремень. Зачем оставлять улики? Деловито осмотрел помещение, убедившись, что следов не оставил, Градов направился к выходу. Неторопливо оделся, аккуратно притворил за собой внутреннюю дверь, захлопнул внешнюю и вышел. В подъезде ему никто не встретился, сонная консьержка даже головы не подняла, когда он прошмыгнул мимо. На улице нервы Градова сдали, и он бегом припустил в сторону ресторана, на парковке которого остался его автомобиль. В спешке Павел не заметил, как из стоявшего у дома напротив «форда» вышли двое — мужчина и женщина — и бросились в подъезд, из которого он только что вышел.
Глава семнадцатая
— Ольга Николаевна, видели, как рванул? Только пятки засверкали, — возбужденно говорил Женя, едва поспевая за несущейся впереди Ольгой.
— Да, и это очень подозрительно, — отрывисто ответила Палева, стремительно шагая через две ступеньки.
Детективы остановились перед стальной дверью квартиры Изольды Дортман и перевели дух.
— Звони, — приказала Ольга помощнику, устало привалившись к облезлой стене подъезда.
Евгений послушно надавил кнопку звонка, в недрах квартиры зазвучали соловьиные трели, но им никто не открыл. Встревоженная Ольга отпихнула Женьку и принялась звонить сама — все безуспешно. Минут через десять обеспокоенная Ольга скомандовала:
— Доставай отмычки. Надо действовать.
Упрашивать Женьку не пришлось, немного повозившись с замком, он осторожно открыл тяжелую металлическую дверь, за ней виднелась еще одна — деревянная, оказавшаяся не запертой.
В коридоре было темно, они вошли и внимательно прислушались — в квартире царила мертвая тишина. Женька пошел первым, по пути нашаривая выключатели и поочередно зажигая свет в комнатах. Нигде ни души. Кабинет Изольды располагался в глубине просторной пятикомнатной квартиры, за стеклянной дверью было темно.
— Похоже, хозяйки просто нет дома, — усмехнулся Женька, открывая последнюю дверь.
