«Смотаюсь на полчаса. Выясню, — решилась она наконец. — От меня не убудет».
На парковке никого не было, девушка вприпрыжку добежала до промерзшей «восьмерки», прогрела остывший двигатель, взглянула на часы, они показывали ровно полночь, и тронулась с места. В ту же минуту из ресторана выскочил Димыч, прыгнул в джип и помчался следом.
Глава третья
Утихомирить горько рыдавшую Елизавету стоило Павлу немалых усилий. После нескольких бесплодных попыток он додумался умыть ревущую дочь минералкой, случайно оказавшейся в том же шкафу, где хранилась дежурная бутылка коньяка. Прохладная вода сделала свое дело, Лиза прекратила плакать, выхватила бутылку из рук отца и жадно припала к горлышку. Сделав несколько больших глотков, она судорожно вздохнула и утерла глаза. Павел осторожно усадил дочь в кресло и, ласково поглаживая по голове, принялся выпытывать, что произошло. Прерывисто вздыхая, как это делают наплакавшиеся дети, поминутно заикаясь и останавливаясь, Лиза рассказала ему следующее.
Каспаров, бывший компаньон Павла, ныне владелец крупной фармацевтической компании «Джитек», занимался оптовой торговлей медикаментами. Три года назад он пошел на серьезный финансовый риск и, помимо основного бизнеса, открыл в Москве и Подмосковье розничную сеть аптек. Риск оправдался, сеть быстро разрасталась, деньги потекли рекой. Южное происхождение Каспарова, а по отцовской линии он был армянин, немало поспособствовало его значительному коммерческому успеху. Армянская диаспора в Москве соплеменников на произвол судьбы не бросала, обеспечивая им всестороннюю поддержку, а в случае необходимости и серьезные финансовые вливания.
Мать Андрона — балтийская немка — родилась и выросла в Лиепае.
В стабильные семидесятые прошлого века треть молодых людей, включая молодежь из братских республик, обучалась в столичных вузах. Межэтнические браки в то время были делом весьма распространенным. Потому, когда будущие родители Андрона повстречались на лечебном факультете Сеченовки и решили пожениться, никто им не препятствовал.
Абсолютно разные: белокурая бесстрастная немка с молочно-белой кожей и смуглый эмоциональный армянин с черными как смоль волосами — они были антиподами, как день и ночь, как север и юг. В результате смелого генетического эксперимента на свет появился потрясающе красивый светловолосый мальчик с медовым оттенком кожи, точеным профилем и неистовым темпераментом. Выбирая для сына имя, родители проявили мудрость и остановились хоть и на армянском, но схожем по звучанию с русским Андреем и немецким Андреасом варианте — Андраник. Друзья-приятели, ребята по большей части русские, быстро переиначили экзотическое Андраник на свой лад — Андрон. Так и закрепилось — Андрон Каспаров. Андраником Каспарова звали только близкие родственники. Оттененные черными ресницами глаза Андрона — удивительные, темно-синие, того неповторимого кобальтового оттенка, что присущ, разве что, знаменитому гжельскому узору, — таили неведомую силу, они неудержимо влекли и порабощали.
Волевой, решительный, уверенный — он был неотразим. Подсознательно, на уровне какого-то животного инстинкта, женщины угадывали в нем эту редкую для современного мужчины первобытную силу — мощь вожака и охотно сдавались на милость победителя. О его любовных похождениях ходили легенды. Поговаривали, что помимо официальной семьи он имел в Москве еще две неофициальные, со всеми поддерживал замечательные отношения, заботился и обеспечивал. И что удивительно: как законная жена, так и обе гражданские, и даже их дети были прекрасно осведомлены о существовании друг друга, мало того — они дружили! В свои пятьдесят три Каспаров тщательно следил за здоровьем и внешностью: бассейн и горные лыжи, костюмы от Zegne и Brioni, туфли Prada, портфели Davidoff и головокружительный аромат Clive Christian No. 1. О, этот мужчина знал толк в хороших вещах, сохранил вкус к жизни и великолепную физическую форму.
С того самого момента, как Лиза, яркая и независимая, появилась в компании, Каспаров взял ее под личную опеку, всячески подчеркивая особое к дочери Градова отношение. Брюнетка, с нежной, покрытой бархатистым пушком, алебастровой кожей и крупным чувственным ртом, она была божественно сложена. Ее маслично-черные с легкой поволокой глаза мягко манили, суля избраннику небывалое блаженство. Совершенно не похожая на своих светловолосых и сероглазых родителей, она напоминала итальянку. Марина утверждала, что эту экзотическую внешность дочь унаследовала от прабабки-цыганки. Павел не упускал случая поддеть жену и со словами «Ни в мать, ни в отца, а в проезжего молодца» ласково обнимал девочку, откровенно гордясь ее удивительной редкой красотой.
Природная выразительность позволяла Лизе обходиться без косметики. В ее сумочке обыкновенно лежали лишь прозрачная пудра и блеск для губ нюдового оттенка. Миниатюрная, легкая, как газель, она не была истощенным заморышем, какими выглядит большинство современных изможденных диетами и вечно голодных девиц. Тонкая кость и изящество форм достались ей от рождения. Высокая, чуть полнее среднего грудь, осиная талия, соблазнительные бедра и хоть и не длинные, но безукоризненные ноги.
По утрам сотрудники компании шеи сворачивали, следя за несущей себя по коридору Лизой. В шелковой блузе цвета перванш, строгой юбке-карандаш, на высоких шпильках, эта манкая девушка вызывала в мужчинах весьма противоречивые эмоции: хотелось либо пасть перед ней на колени и благоговейно молиться, либо броситься очертя голову и в порыве первобытной страсти заключить ее в объятия.
По офису ползли разнообразные слухи, сотрудники в курилке заключали пари, называя сроки неотвратимо надвигавшегося романа.
— Два таких экземпляра на одной территории! — ехидничала главная сплетница «Джитек» продажница Машка Быкова, прикуривая вторую сигарету подряд. — Наш кобель ее не пропустит.
— Ага, электрические разряды так между ними и проскакивают, — подтвердила толстая невзрачная Люда из бухгалтерии.
— А может, они уже того? Кто знает? — неожиданно встрял обыкновенно отрешенный от всего мирского лохматый Игорек. Будучи системным администратором, Чукин презирал хаос реальности, предпочитая иметь дело с несокрушимой логикой программного кода, но сногсшибательная Лиза волновала даже его.
— Не-е-е, — потрясла пружинками русых завитков Маша, — шеф бы тогда светился, как прожектор. А он злющий ходит, вредный. Не сдается, видать, Лизавета. Цену себе набивает. Хотя про нее в городе такое говорят, шо мама не горюй, — цинично добавила она и с тоской поглядела на догорающий бычок. — Ша, перекур окончен. За работу, негры, солнце еще высоко!
Избалованная мужским вниманием и выработавшая стойкий иммунитет к женской зависти, Лиза на «мышиную возню» коллег внимания не обращала. Корпела над документами, печатала справки, составляла отчеты, готовила кофе для босса и ничего особенного не замечала.
Нет, замечала. Замечала, что Каспаров с ней по-отечески ласков, предупредителен, заботлив. Работой не перегружает, домой отпускает пораньше, иногда пьет с ней кофе, шутит, рассказывает интересно. Поначалу Лиза воспринимала его поведение как подспудное чувство вины перед отцом и своим бывшим другом, которого он так бессовестно обобрал. Но вскоре на ее рабочем столе стали появляться дорогие букеты. Подозрение пало на главного менеджера компании — обаятельного еврея с копной темных курчавых волос, Сашу Шихмана. Остроумный, хорошо воспитанный, Лиза выделяла его среди других сотрудников, и мысль о том, что утренние орхидеи — его рук дело, была ей даже приятна. Однажды утром, обнаружив на своем столе очередной благоухающий знак внимания, она решилась спросить Шихмана напрямик, но Александр отрицательно покачал кудрявой головой и ответил в истинно еврейском духе:
