— Может, позже.
Он кивнул.
— «Молчи и слушай». Разумная тактика. А твой друг? Он был твоим возлюбленным при жизни?
— Нет, но в этой жизни у меня было два мужа и несколько возлюбленных.
— Хочешь сказать, что МакЛарен давно забыт, и его затмили сотни и сотни героев, не знавших поражений и падений?
— Наверно, именно это я и хочу сказать, — согласилась я.
— Когда он умер? — Кратегус указал на потолок. — Этот твой божественный дружок.
— Лет семь назад.
— Убит?
— Покончил собой.
— Добровольная жертва?
— Ты очень проницателен.
— Для того чтоб понять это, не нужно быть проницательным, — пренебрежительно усмехнулся он. — Это вполне в духе вашего братства. Всегда легче жертвовать собой, чем другими.
На его лицо набежала тень, и он прищурился, глядя прямо перед собой, словно что-то вспомнив.
— Странные вещи приходят в голову, — задумчиво произнёс он, — воспоминания, даже привязанности. Как тебе мой подвал?
Я огляделась.
— Не очень похоже на жилище демона.
Он как-то странно взглянул на меня, в глубине его глаз мелькнуло что-то похожее на печаль.
— Лаборатория моего отца в нашем замке в Шотландии. Я много веков не вспоминал об этом, а сегодня вдруг вспомнил, и мне захотелось иметь такую же.
— Он был алхимиком?
— В какой-то мере. Он занимался магией, ворожбой на травах, камнях, дереве, реже на костях и крови животных. Никогда — на человеческих. Считал, что это грех. Он был очень набожным. Только от чумы это его не спасло. Если б у меня тогда был этот дар…
— Повелевать недугами?
Он кивнул, но в следующий момент его взгляд стал колючим и немного насмешливым.
— Но этот дар может быть только у демона, а демоны не лечат, они калечат и убивают. Это условие получения дара. Все дары нам даются под условием.
— Это точно, — согласилась я. — Мой дар мне дан под условием, что я не буду увиливать от схватки с исчадьями Тьмы.
— Ангел… — с сарказмом произнёс он. — Все вы не знаете страха и сомнений, все кидаетесь в бой, не жалея белых пышных крылышек, все с лёгкостью отвергаете искушения и купаетесь в небесной любви. Неужели Добро так привлекательно?
Я задумчиво кивнула и усмехнулась.
— Посуди сам. Злу приходится изворачиваться, обманывать, выдумывать искушения, чтоб заманить в свои сети, а Добро, оно такое, как есть. Тьма коварна, она создает сумасшедшие и могущественные дары, чтоб удержать своих слуг на привязи, а тот, кто хоть раз ощутил прикосновение Света и Любви, не забудет его никогда.
— Как изысканно звучат эти рассуждения о любви после тонкого замечания о схватке, надо полагать, беспощадной.
— Одно другому не мешает. Должен же кто-то стоять на границах Света, оберегая его от вторжения Тьмы.
— Если б вы только оберегали… Вы так же экспансивны, как и мы, и не упустите возможности захватить чужие территории.
Я улыбнулась. Разговор становился забавным. Не хватало пары банок пива. Извечный спор между вечными противниками. Всё это длится так давно, что уже потеряло остроту. Пока клинки не извлечены из ножен.
— Эта ситуация не кажется тебе комичной? — поинтересовалась я.
— Кажется, — кивнул он. — И комичной, и безумной. Не то что б я не беседовал раньше с вашим братом, но беседовать об этом с тобой и при таких обстоятельствах… Неужели это надолго?
— Ты знаешь выход?
— Если б знал, я бы избавился от этой болезни и разорвал тебя на куски, пожрал твоё сердце и развеял бы твой прах по ветру.
— Интересно, что мне мешает поступить так с тобой, разумеется, без пожирания твоего сердца?
Он рассмеялся.
— Щепетильность, мой светлый враг. Ты слишком честна и благородна, ты не можешь отрубить протянутую тебе руку. Не можешь отсечь голову безоружному противнику. Ты жаждешь только честного боя и чистой победы. И мне это на руку. Пока ты верна своим принципам, у меня будет время, чтоб найти способ освободиться от этой проклятой человеческой заразы, проникшей в меня.
— Ещё немного и тебе этого не захочется, — усмехнулась я, поднимаясь со стула в стиле рококо. — Не буду мешать твоим поискам лекарства от любви. Может, по пути изобретешь перпетум мобиле или составишь формулу простого числа. Желаю удачи.
Мой взгляд остановился на зеркале. Оно действительно было совершенно чёрным и ничего не отражало. Я шагнула к нему, чтоб рассмотреть поближе, но в следующий момент Кратегус молнией вскочил с кресла и оказался между мной и зеркалом. Схватив меня за плечи, он поспешно проговорил:
— Никогда не подходи к нему. Никогда не спускайся сюда в мое отсутствие.
— Почему? — наивно спросила я.
Он на мгновение закрыл глаза, вздохнул и снова взглянул на меня.
— Это опасно. А я не хочу, чтоб с тобой что-то случилось.
— А, может, я — причина твоей болезни. Ну, понимаешь, нет ананасов — нет аллергии.
Он какое-то время молча смотрел на меня, аккуратно держа ладонями мои плечи.
— Нет, — наконец произнёс он. — Это — другое. Когда тебя нет — это боль, но если ты рядом, пусть даже такая язвительная и чужая, — это уже похоже на счастье. Или хотя бы на покой. Я хочу посмотреть, что будет потом.
— Посмотри… — кивнула я, осторожно высвобождаясь и направляясь к лестнице. Уже на ступенях я обернулась: — Тебе не обязательно сидеть здесь безвылазно. Можешь подниматься наверх, если захочешь поболтать со мной или моим другом. Я думаю, вы найдёте общие темы.
Глава 40
Я вернулась в гостиную, где Фарги с увлечением продолжал свои игры с Иеремией. Присев на подлокотник второго кресла, я задумчиво смотрела на него.
— Он странно ведёт себя, — наконец произнесла я.
— Ты о зеркале? — не поднимая головы, уточнил он. — Это как раз не странно. Это не зеркало, это — портал. Ваше сближение опасно не только для тебя, но и для портала. Во всем этом есть другая странность… Лаборатория.
Он поднял голову и посмотрел на меня.
— Лаборатория? — уточнила я. — Что в этом странного? Это просто пространственная ниша.
— Ты не поняла, — нетерпеливо мотнул головой Фарги. — Дело не в этом фокусе. Дело в его словах. Он сказал, что это лаборатория его отца. Но у Кратегуса никогда не было отца.
— Погоди, — до меня начало доходить. — Ты хочешь сказать, что ещё недавно Кратегус с трудом вспомнил о том, кто такой Джулиан МакЛарен, а теперь говорит так, будто это он и есть. Более того, он, похоже, всё ещё сожалеет о смерти его отца.
