Ашая потянулась к нему, прикоснувшись тонкими пальцами к скулам, и они слились в страстном поцелуе. Она лезла к нему с языком и при этом продолжала сокращаться и втягивать его внизу. Ганс понял, что продолжаться так не может, он схватил её за ягодицы ещё крепче, чем вызвал очередную волну наслаждения, и снял с себя, чтобы сбросить рядом на футон.
Мужчина поднялся и встал над ней на коленях, мысленно представляя холод внизу живота, чтобы хоть как-то успокоиться. Она лежала и бессовестно пользовалась тем, что может делать много раз, в то время, как он сделать лишь один. Ашая теребила себя, закидывая голову, одновременно счастливо и похотливо улыбаясь.
— Ну же, господин Барон, — подбодрила она. — Неужели это всё?
Ганс поднял один палец. Мантра про холод дала свои плоды, он почувствовал, что напряжение чуть отступило, поэтому решительно схватил её за запястья и свёл Ашаины руки выше головы, прижав их к простыне так, чтоб она не смогла ими ничего делать.
Легко войдя, Ганс стал двигаться резко, решительно и размашисто. Когда его тело доходило до упора и било по самой чувствительной части чуть выше лона, Ашая испытывала блаженство взрыв за взрывом. Такие резкие толчки в такое чувствительное место вкупе с жёстким отношением вызывало блаженство совершенно невообразимого порядка.
Ганс почувствовал, что уже начинает достигать предела удовольствия и вынул, пока не стало слишком поздно. Но даже после того, как он покинул её, Ашая не прекращала сокращаться, продолжая вздрагивать.
Ганс снова застыл, наблюдая за объектом своей изощрённой пытки. Он сосредоточился на холодном полу, которого касался ногами, на льдинке внизу живота, но… оно никуда не уходило. Войди сейчас и ему сразу необходимо было бы покинуть её. Тогда, как последнее и самое козырное средство, Ганс представил Дайонизоса, спускающегося в купель. И это действительно помогло, наверное, даже слишком. Нельзя было терять ни мгновения.
Поэтому он поднял Ашаю, развернул к себе спиной и поставил её на четвереньки, заставив упереться руками в футон. Так, его естество проходило даже слишком глубоко, но это было хорошо. Очень хорошо.
Ганс начал двигаться очень быстро и ещё более грубо. Ноги Ашаи тряслись, внизу живота всё сводило. Когда Барон схватил её за волосы, всё вокруг слилось в сплошной экстаз, она уже не контролировала себя, и чтобы он не сделал, Ашая была в полной его власти. Разум покинул её, осталось только наслаждение. Наслаждение, которое было в каждой частичке тела, которое смазало время и происходившее вокруг.
Когда Ганс почувствовал, что больше так продолжаться не может, то толкнул Ашаю, и она упала на кровать. Следом на её спину и ягодицы полетело то, что он так долго держал в себе.
Ашая затихла. Она всё ещё переваривала свои ощущения, смакуя быстро удаляющееся возбуждение, размышляя о том, что, возможно, их мог кто-то слышать.
Ганс потянулся, поднял с пола её халат и уже хотел вытереть им её, но потом подумал, что хоть это и полностью соответствует игре, всё же он слишком заигрался. Откинув его в сторону, он вздохнул, взял свой халат и помог Ашае очиститься.
— Ты знаешь, нам надо позаботиться, чтоб у тебя был запас полотенец, что ли, — заметила она, когда дело было сделано.
— Ну… — задумчиво согласился тот.
— Я занесу тебе их следующей ночью.
— Ты обещаешь прийти завтра? — улыбнулся в лунном свете Ганс.
— А то, — поднялась с кровати Ашая. — Это очень непослушная служанка, она требует уроков хороших манер каждый день.
— Так я доказал свою теорию, — поднял брови он.
— Нет… её надо проверить ещё раз… ещё пару десятков раз…
Глава 10. Суд Асатессы
Асатесса сидела в тронном зале. Ей уже гораздо меньше нравилось судить и принимать просителей, чем раньше. За те месяцы, которые она провела у власти, Повелительница вдоволь наслушалась чужих жалоб. При этом самой ей пожаловаться было некому. Князь Георж, конечно, оставался неплохим собеседником, но праздно болтать с ним опасно, тот знал только свои паруса и Асатесса боялась, что, зная мотивы и мысли своей племянницы, тот станет слишком сильно лезть в её правление. Да, что там говорить! Все в замке знали только свою выгоду. Раньше ей казалось это нормальным, но со временем то, что никто из обличённых властью чиновников не хотел действовать на благо державы, которую пыталась склеить их Повелительница, начало её сильно раздражать.
В зал ввели одного из воинов Ловэта, который прибыл с его старшим сыном с востока ещё до того, как из-за лавины перевал засыпало до весны. Воин был грязен и побит, из-под его одежды то тут, то там выглядывали отдельные соломинки. Видно, его продержали в темнице всю ночь. Левый глаз воина заплыл. Сначала Асатессе показалось, что не в меру ретивые гвардейцы рассекли заключенному губу, но затем она поняла, что губа у этого мужчины всегда была такая. Просто врождённое уродство, называемое в горах заячьей губой.
Два гвардейца вели заключенного под руки. Сзади шли Лилина — советница Асатессы в вопросах правосудия, и Немис — старший сын Ловэта. С другого входа в залу протиснулся Георж, который считал себя обязанным, как визирь Повелительницы, присутствовать при вопросах отправления правосудия.
Когда-то Лилина была одной из последних заложниц во дворце Повелителя, которых тот успел перевести в иное качество. Тогда Асатесса помогла оправиться товарищу по несчастью от шока, который та испытала. Благодаря книгам, «новенькая» оказалась слегка оторванной от реальной жизни. Но именно эта привязанность к старым фолиантам и давно не использующимся обычаям, позволила молодой наложнице отплатить услугой за услугу и помочь придумать тот ход с древним обычаем, который сохранил Асатессе жизнь после убийства прошлого Повелителя.
Знаниям Лилины нашли применение и после воцарения новой Повелительницы. Асатесса не захотела отпускать такого ценного товарища и вместе с купленными у одного из купцов запада огромными круглыми очками, позволившими Лилине читать самые мелкие буквы в фолиантах (способность, которую та недавно утратила, читая при тусклых масляных лампах), предложила ей место советника по правосудию вместо князя Палеса, который не утруждал себя последовательностью в избрании наказания для преступников и руководствовался иными, кроме доказательств, соображениями при обвинении подданных перед Повелителем.
Когда заключенный и его сопровождающие вышли на середину зала, Лилина сделала пару шагов вперед и поклонилась Асатессе.
— Повелительница… — начала она, и замялась.
— В чём обвиняется сей муж? — помогая советнице, грозно спросила Асатесса, и её голос гулко отозвался в зале и в отходивших от него коридорах.
— Воин перед вами — убийца, — ответила Лилина. — Вчера на закате дня, на обеде в честь первого снега, что начал идти в горах, он мечом отсек голову одному из ваших стражников. Принимая во внимание, что такое поведение во дворце неприемлемо, и оно выражает полное неуважение…
