— А ты часто ими пользуешься, — заметил Барон.
— Это одно из самых важных умений, которому меня научил Господин. И одно из тех, что я хорошо усвоила.
— Ещё подходящие для ситуации заговоры есть? — спросил Ганс.
— Есть заговор тумана, — ответила чернокнижница. — Тогда, когда Дайонизос сломал обе ноги во дворе замка Господина, помнишь?
— Ну?
— Это я не очень удачно пошутила, — призналась Кольгрима. — Это заговор, который действует на жертвы, создавая видимость непроглядного тумана. Дайонизос правда ничего не видел, когда навернулся через корень дерева.
— Какая глупость, — покачал головой Абдигааш.
— А что ты хочешь? — ответила чернокнижница. — Я была молода, да была глупа. Меня тогда Господин чуть не выгнал. Ещё сказал, что не будет меня учить тому, что может убить напрямую, дабы я не наделала бед.
— Так вот в чём дело, — Ганс достал флягу и отпил пахнущую брожением жидкость. — А что ж ты всегда жаловалась, что он не учит тебя ничему «стоящему», когда знала, что он так делает специально.
— Ну, знаешь, — огрызнулась Кольгрима. — Иногда девушке надо на что-нибудь пожаловаться. К тому же это было нашим с ним секретом.
Она вздохнула.
— Тебе нравилось жить в замке? — спросил Барон.
— Так, — отмахнулась чернокнижница. — Это было хорошее время, лучше многих лет.
Глава 31. Кошмар наяву
Олетта проснулась от кошмара. В нём её душила огромная змея. Девушка кричала, хваталась за чешую, но всё было тщетно, с каждым новым витком её шея сжималась всё сильнее, пока наконец не раздался хруст, а за ним низкий утробный смех. Она очнулась, шумно вдохнула и села. Её дыхание — глубокое и частое, отдавалось в пульсирующей вздувшейся венке на лбу. Олетта всматриваясь в светящуюся красным светом углей печку, находящуюся ближе к противоположной стене, пока не смогла успокоиться.
Воительница почувствовала, что в комнате холодно. Она поёжилась и взглянула на окно. То было закрыто, хотя сквозняк дул именно из него. Тогда, в тусклом свете углей, воительница заметила, что дверь в комнату приоткрыта. Она встала и прошла по холодному полу. Пока девушка шлёпала босыми ногами, и ощущала на себе сильный, идущий от окна, сквозняк, у неё возник неприятный зудящий вопрос: «По какой причине дверь приоткрыта? Она закрывала её. Так как же получилось, что она отъехала по полозьям вновь?». Дойдя до проёма, Олетта почувствовала, что встала во что-то влажное и липкое. Через образовавшуюся щель в комнату текло нечто. Ей казалось, что она всё ещё спит. Девушка постаралась отодвинуть дверь, но та не поддалась. Тогда Олетта толкнула её чуть сильнее, и услышала жалобный треск дерева. Она глянула в зазор приоткрытой двери, но коридор встретил её такой тьмой, что ничего не было видно.
Тогда воительница вернулась к кровати и взяла с тумбочки масляную лампу и лучину, чтобы затем подойти к печке, зажечь от неё узкую деревяшку и дотронуться тлеющим концом до фитиля, выглядывающего из носика лампы. Имея свет, она огляделась и увидела дорожку следов, тянущуюся по комнате от двери к кровати, а затем от кровати к ней. Даже в тусклом свете масляного светильника ей не надо было долго рассматривать, свои следы: она поняла, что наступила в кровь. Подойдя к проёму, девушка ещё раз взглянула на буро-красную лужу, чтоб развеять все сомнения. Из плотной бумаги, что составляла основную поверхность двери, натянутую с помощью сетки реек, торчало острие меча. Именно лезвие и упёрлось в одну из деревяшек, являясь причиной заклинивания.
Воительница взяла с сундука штаны, рубаху, кольчугу и меч. Ботинки она надевать не стала: в темноте замка её шаги были бы слишком громким маяком. Пока Олетта не знала с чем имеет дело. Подсвечивая себе лампой, воительница просунула плечо и навалилась на дверь всем весом. Она услышала треск и ей удалось расширить проход, чтоб выскользнуть в темноту коридора. Оказавшись снаружи девушка обернулась и убедилась окончательно: под дверью лежал труп стражника. На его спине зияла рана.
Олетта вспомнила рассказы о демоне, что возможно был вызван в Серных горах и поёжилась. Она помнила рассказы о путешествии Ганса и его встрече с одним таким созданием. В прошлый раз ничем хорошим это не кончилось. Воительница остановилась в размышлениях. Покинуть дворец было здравой мыслью, но как же остальные? Как же те, кто не доживёт до рассвета? А что, если демон идёт не только за Асатессой, но и за Ашаей, за Роксаной и Дайонизосом, а затем примется и за Ганса с Абдигаашем. Нет, она слишком привязалась ко всем, чтобы бросить их вот так. Да и к лицу ли ей, бежать? Это мог быть кто угодно, но она… она должна бояться меньше всех… Осторожными тихими шагами воительница пошла во тьму…
* * *
Ашая раскрыла глаза. От последней вспышки боли она отключилась. Нечто схватило её прямо в постели и вогнало в её плечо шип, который, будучи провернутым, как ключ открыл ей ворота в небытие. Маг серы и пламени чувствовала, что привязана спиной к чему-то тёплому и висит вниз головой, у неё болело в висках, закладывало уши, а к горлу подкатывал тошнотворный ком.
— О-о-о-о, — услышала Ашая противный низкий шипящий голос из-за спины. — Я с-с-с-смотрю, твоя подруга прос-с-снулась.
Раздался скрип досок пола, и в тусклом свете луны и дотлевающих в очаге углей перед лицом мага возникла отвратительная белёсая рожа, практически не имеющая носа и с полностью чёрными глазами. Морда улыбнулась и Ашае даже показалось, что меж передних острых зубов чудища мелькнул раздвоенный язык.
— Добро пош-ш-шаловать на бал боли и отчаянья, — прошипела фигура.
— Кто ты, тварь? — выплюнула слова Ашая.
— Я — Ламия. Царица-демон, богиня мести, — представилось чудище. — А вот это, — она указала в угол, где стояла сгорбившаяся невысокая чинис лицом к стене. — Это прис-с-свавшая меня дурочка. Она не с-с-смотрит, как вы мучаетесь, хотя очень хочет. А вс-с-се потому, что я люблю, когда с-с-страдают вс-с-се.
Демонесса отвратительно захихикала, кружась вокруг жертвы. Маг серы и пламени теперь заметила, что чудовище лишь наполовину женщина — внизу она змея с красной чешуёй. Ашая попыталась освободиться, напряглась всем телом, отчего её голова запрокинулась и упёрлась в нечто, к чему её привязали. Она услышала стон и поняла, что сплетена с другой жертвой.
— Изыди, шлюха, — Ашая услышала позади себя голос Асатессы.
— Ой-ой-ой, — издевательски произнёс демон. — Какие мы с-с-слые, какие мы с-с-страш-ш-шные.
— Иди в жерло демон, — ответила Повелительница.
После этих слов Ламия воткнула нож в бедро Асатессы, и та закричала так пронзительно, что Ашаю оглушило. Демонессу не волновало, что их могут услышать. Она перебила всю стражу и разумно полагала, что мало, кто из придворных захочет пойти на крик во дворце, где все стены обмазаны кровью.
Асатесса сопротивлялась, от боли она тщетно пыталась разорвать путы, от чего обе жертвы только сильнее раскачивались на единственном канате, уходящем в балки потолка. Их движение причиняло ещё большую боль, и на безобразном лице мучительницы расцветала издевательская улыбка.
