— Как пожелает молодая госпожа, — ответил он.
— С ума сошёл? — невинно улыбнулась Ашая. — Мой отец не владеет этими землями.
Трактирщик снова обвёл взглядом путешественников и затем остановился на Ашае. В его глазах читалось недоверие. Он мог поклясться, что это розыгрыш.
— Судя по вашей молодости и знаку отличия, — хозяин заведения взглянул на рожки. — Вы — Ашая, дочь князя Георжа?
— Да, это так, — подтвердила чинис. — Князь Георж мой отец.
— Тогда, молодая госпожа верно шутит? — спросил он.
— Послушай, как тебя там?
— Машуд, моя госпожа.
— Машуд, я не знаю о чём ты, я была в путешествии шесть месяцев.
— Это правда? — хозяин заведения задержал взгляд на Дайонизосе. Тот утвердительно кивнул. — Это долгая история, я приготовлю вам есть и усажу, с позволения, за тот стол.
Трактирщик быстрым движением забрал монету, кивнул в сторону и скрылся на кухне.
Путники расположились в тёмном углу трактира за столом, подальше от возможных любопытствующих.
— Понимаю через слово, — пожаловалась Олетта, а Ганс и Роксана согласно кивнули. — А отец имел дело с чинис, и я их уже слышала.
— За пределами гор чинис стараются говорить, чтоб их понимали, — ответила маг серы и пламени. — Тут, в горах каждая долина говорит на своём диалекте, вы привыкните.
— Я знаю заговор, который поможет нам понимать их лучше, — поделилась Кольгрима. — Я наложу такой, когда мы достигнем дома Ашаи.
— А у нас не полезут изо рта лягушки? — осведомился Дайонизос.
— Только у тебя, — ответила чернокнижница.
— Как я услышал, этот Машуд обращается к тебе, как будто твой отец владелец этих земель? — перевел разговор Абдигааш.
— Да, — подтвердила Ашая.
— Твой отец купил земли у своего друга? — спросила Олетта.
— Здесь это так не работает, — мотнула головой чинис. — Если всё это не недопонимание, то возможны два варианта: либо отец уничтожил весь клан князя Палеса — Тотукава; либо Властелин Серных гор лишил титула Палеса и всю его семью.
— Я о таком не читал, — заметил Дайонизос.
— Это возможно в исключительных случаях, — кивнула Ашая, задумчиво глядя перед собой.
— А за что? — после некоторой паузы спросил Ганс.
— За измену, — подняла на него взгляд маг.
* * *
Князь Палес отвернул свой отряд от основных войск Богатура возле моста через реку. Тропинка здесь петляла и уходила вниз к небольшому поместью, окружённому виноградниками. Высокий и до крайности сухой князь имел огромный орлиный нос и два широко посаженных прищуренных глаза. Рот всадника на лице с впалыми щеками всегда сохранял некое подобие недоброжелательной улыбки. Белые средней длины волосы Палес зачёсывал назад.
С древних времён герб Токукава представлял из себя белый кристалл из которого выходили ломанные линии. Это была одна из самых старых клановых эмблем, принадлежавшая его роду ещё до его падения во время эдикта серы и пламени, поставившего всю остальную магию в Серных горах вне закона. Древний предок Палеса тогда отказался менять свой герб на что-то более нейтральное, чем символ одной из еретических школ, что стоило его клану более пятидесяти лет упадка. Однако сейчас клан Токукава ощущал себя на подъёме, а что значит белый снежный кристалл на вороной кирасе, одетой поверх белоснежной поддоспешной куртки князя, не знали даже многие старцы при дворце. Магистрат серы и пламени отлично потрудился над всей магией, что была объявлена запретной.
Подъехав ближе к воротам, Палес со своими воинами вызвал переполох в саду. Готовившая виноград к зиме прислуга скрылась в доме, как только увидела вооружённых людей.
На крыльцо перед князем вышел седой чинис лет сорока, с бородой, в тёплом халате и почесал огромный мясистый нос над пухлыми губами. Мужчина был невысок, очень широк в плечах и имел мощный торс. Глаза встречающего щурились, как будто смотрящий постоянно всех и всюду подозревал.
— Палес! — махнул рукой он. — Чем обязан визиту столь достопочтенного князя?
— Ловэт, — кивнул Палес. — Приятно видеть тебя в здравии. Я приехал звать тебя на войну с узурпатором.
— С каким узурпатором? — поднял брови Ловэт.
— С Асатессой, будь проклято это имя, — конь, почувствовав раздражение седока, заходил из стороны в сторону.
— Но, Палес, я присягнул Асатессе, — ответил стоящий перед домом чинис. — Более того, ты тоже присягал ей.
— Я был вынужден, — скривился князь. — Белиал — мёртв, а нового достойного наследника не выдвинули. Честь вынуждала нас подчиниться, чтоб на наших землях не разразилась война.
— Послушай, Палес, — попытался вразумить его собеседник. — Мы дали клятву, и как знать, как князья, мы не можем её нарушить. К тому же, если ты давал клятву, чтоб сберечь кровь невинных и предотвратить войну, тогда что ты делаешь сейчас?
— Я спасаю нас от владычества шлюхи, что пустит нас по миру, — процедил Палес. — Она заставляет нас платить налоги, нас — свободных князей. Она создаёт армию, а нас ограничивает в людях. Я обратился к ней как раз после её восшествия на трон. Мои крестьяне мрут как мухи. Я попросил у неё сущую малость, я попросил шестьсот душ для моей земли. Белиал давал мне тысячу душ каждый год. Знаешь, что она мне ответила?
Ловэт мотнул головой.
— Она ответила, что я плохо отношусь к крестьянам, жесток с ними и облагаю их непомерными налогами, поэтому они не желают рожать на моих землях, бегут и умирают от плохих условий. Да кто она такая? — гость злился. — Она сказала, что если я не исправлю ситуацию, то часть моих земель отдаст Георжу. Этому слащавому чинуше в рясе князя.
— Ты прав, она поступила с тобой несправедливо, — поднял руки Ловэт. — И я не сомневаюсь, что ваше войско покарает её. Но при чём тут я?
— Ты обязан выделить войска на борьбу с узурпаторшей, — пафосно ответил гость.
— Мой старший сын увёл умеющих сражаться по другую сторону перевала, к узурпаторше, — грустно улыбнулся собеседник. — Такой непутёвый у меня сын… Но что поделаешь? Сейчас у меня только женщины, дети и старики, которым я даю только самую щадящую работу.
— Могу поспорить, что у тебя найдётся пара крепких стариков и боевых женщин, — ответил наездник. — Ты можешь и сам занять своё место среди тех, кто ищет справедливости.
— Ты знаешь, Палес, что я после старой травмы хромаю, да и рука моя трясётся под весом копья, — развёл руками собеседник. — Я старый больной ветеран. Время моих подвигов давно прошло.
Мятежный князь краем глаза увидел лицо юноши, который выглянул из-за чуть раздвинутых ставней на первом этаже поместья. Парень был худ и бледен, но как раз того возраста, когда молодые чинис высокого происхождения обычно начинают службу в войсках отцов.
