А уж то, что оба уважали спорт — вообще подарок небес!
Кстати, надо будет продолжить традицию. Когда у меня родится сын — он совершенно точно пойдет на борьбу и в бассейн…
В какой-то момент я настолько замечтался, что чуть было не пропустил если не самое важное, то интересное, точно.
Усилием воли сосредоточился на видении и не пожалел.
Уидел вязь политических интриг в княжестве. Паутину договоренностей и обязательств между княжествами и зависших в напряженном равновесии северян, западников и восточников.
Увидел с высоты птичьего полёта другой мир, в котором стояли четыре огромных города-государства.
Один на берегу океана, второй чуть выше в горах. Третий в огромном лесу, а четвёртый где-то на западе на равнинах и холмах.
Увидел масштабные битвы и осады. Поединки один на один. Ночные засады. Странствования в поисках артефакта, Магическую академию и потертые деревянные наручи.
Увидел шахматную доску, с выставленными на ней фигурами. И смутно знакомого мага, которой держал её в руках.
Увидел свинцовую пелену, вставшую на пути будущего.
И когда уже почти провалился в эту пелену, словно в воронку, увидел Её.
Массивная стальная цепь, прикованная к кандалам на бронзовой лодыжке. Обрывки доспеха, не скрывающие подтянутую фигуру.
Да и что может скрыть широкий пояс, защищающий живот, один наплечник, один наруч, да поножи на левой ноге.
А серая — когда-то она наверняка была белой — римская тога больше походила на короткую простыню, в которую закуталась Она.
Короткие светлые волосы, небрежно собранные на затылке, затемненные угольной пылью глаза и эта полуулыбка.
Слегка ироничная, слегка насмешливая, с ноткой грусти, презрения и… скрытого превосходства?
Встреченная на уроке богиня-магиня Ольга казалась рядом с Ней школьницей-толстушкой. А актрисы, которые остались в памяти после просмотров фильмов казались сейчас жалкой подделкой.
Увы, у меня в жизни не было отношений, и я смутно понимаю, что такое страсть и что такое любовь.
Но одно я понял совершенно точно и ясно.
Она будет моей.
Даже если ради этого мне придется убить тысячу воинов. Даже если придется разрушить целый мир. Даже если после этого Она меня отвергнет.
Впервые в жизни я засомневался в цели, поставленной три года назад.
На черта мне мой и этот мир, если там не будет Её?
— Я найду тебя, — пообещал я, не отрывая взгляда от внимательных карих глаз. — Я приду за тобой, чего бы мне это не стоило!
Внимание! Получено задание: Спасти Принцессу Рив с Арены
— Рив, — прошептал я, не отрывая закрывающихся глаз от стремительно исчезающей фигуры амазонки, — вот, значит, как тебя звать…
* * *
Спал я эту ночь как убитый и точно бы проспал подъем, если бы не Дубровский.
— Миша… Ми-ша… Миша!
С трудом разлепив глаза, я не сразу понял, где нахожусь.
Компактный письменный стол со стулом, висящая на стене деревянная полка, узкий шкаф — увиденное явно не походило на мою квартиру.
— Миша! Ты как?
Но стоило мне увидеть обеспокоенное лицо Ромы Дубровского, как я вспомнил молнию в парке, свинцовую воронку, стелу, Агапыча и первый день, проведенный в гимназии.
— Нормально, Ром… Тело только ломит всё…
В памяти всплыла дуэль, и я с ужасом посмотрел на левую ладонь, ожидая увидеть ожоги четвертой степени. Но, к моему непередаваемому облегчению, рука оказалась в порядке.
Да, новая кожа отличалась цветом от правой руки, да и чесалась безбожно, но главное, что не было тех страшных ожогов.
— Пожарский тебя подлатал, — поймал мой взгляд Роман. — Ему правда Громов запретил, но он всё равно заскочил.
— Красавчик, — согласился я, ощущая себе более целостным, что ли? — А сколько времени-то?
— Пять утра, — не смотря на часы, ответил Роман. — До шести ещё можешь поспать. Только закрой за мной… на всякий случай.
— Погоди, — я сел на кровати и окинул одноклассника подозрительным взглядом, — ты что, всю ночь здесь что ли провел?
— А как ещё? — пожал плечами осунувшийся гимназист. — Ты же без сознания был, дверь за собой закрыть не мог.
— И где ты спал?
Всё-таки, я был несправедлив к дворянам, считая их зажравшимися мажорами.
Ведь по сути Дубровский мог оставить меня и пойти себе спать, но он остался со мной до утра.
— За столом, — как-то по-взрослому усмехнулся мой долговязый товарищ. — Мне не привыкать засыпать в библиотеке. Зато такой сон видел… Расскажешь кому — не поверят.
— Мне тоже снилось… всякое, — кивнул я, раздумывая про себя — поваляться ещё немного или, как обещал, вытягивать свою пятёрку на разминку. — Ладно, некогда разлеживаться, пошли?
— Куда? — опешил гимназист.
— Как куда? — я поднялся с постели и с удовольствием потянулся. — На пробежку, конечно. А потом в зал.
— Может завтра? — поморщился Роман.
— Можно и завтра, — тут же согласился я, — а можно и послезавтра. Или в следующей четверти. Или после того, как нас сожрут северяне или Громов.
— Я понял твою мысль, — вздохнул Дубровский. — Вот только…
— Ром, — я накинул на себя мундир и направился к своим сапогам. — Наша единственная надежда — это утро с пяти до шести. Иначе они задавят нас силой. Мирон, кончено, хорош, но против того же самого Безухова он и минуты не выстоит.
— Да я понимаю, — махнул рукой гимназист, — вот только… А, ладно! — в его глазах мелькнула решимость. — Пошли!
Я же, напротив, замер на месте, ловя промелькнувшее осознание чего-то важного.
Дубровский сказал свое «Пошли» негромко, но я сразу поверил в серьезность сказанного.
— Знаешь, Ром, — я внимательно посмотрел Дубровскому в глаза, — вот теперь я точно уверен, что мы справимся. Одному троих тащить — не вариант.
— Справимся, — подтвердил гимназист, от которого так и повеяло решимостью идти до конца. — Я себе слово дал.
Вот оно что!
Вот что показалось мне странным. Роман Дубровский не просто сказал «да», он принял решение и теперь будет каждое утро просыпать в пять утра без моих напоминаний.
Просто потому что понял, что это ему нужно.
Просто потому что у него внутри стальной стержень воли, который тщательно культивировала его семья.
Да уж, мне определённо нужно пересмотреть свои взгляды на дворян.
— Поднимаем наших, делаем пару кружков вокруг гимназии и в зал?
