– Ваше благородие, по телефону передали, что наши взяли его крепость!.. – услышал я над самым своим ухом. Это был Клопов, спешивший сообщить радостную весть. Все стало ясно: Перемышль пал. Сердце радостно забилось. Вот оно давно жданное великое событие!
В то время почему-то все, не только солдаты, но и офицеры, связывали с падением первоклассной крепости Перемышля близкое окончание войны. Насколько ошибочно было это представление, вскоре показали последующие события.
Вместе с прапорщиком Муратовым я побежал в окоп.
– Братцы, Перемышль пал! – крикнул я.
Громкое «ура» подхватило мои слова. Через минуту дружные залпы моей роты один за другим ознаменовали радостную весть…
Немцы, всегда хладнокровно относившиеся к подобного рода вспышкам своего противника, и на сей раз, не видя реальной опасности, не проявили особого беспокойства. Они слабо отвечали на наш огонь. И только утром следующего дня наше внимание привлек небольшой белый плакат, воткнутый ими, вероятно, ночью недалеко от наших окопов. Я приказал с наступлением темноты снять этот плакат и доставить мне.
Приказание мое было исполнено, и вечером при свете свечи мы с прапорщиком Муратовым рассматривали этот плакат, представлявший собой не что иное, как кусок выструганной дощечки, прибитой средней частью к небольшому колу. На дощечке по-немецки было написано: «Umsonst freut ihr euch! Peremischl ist zufallig in eure Hande gelcommen. Nach zuei Monaten vird sie vieder unzer sein!»
[34]
Прочтя надпись, мы иронически засмеялись над хвастливостью немцев. В то время нам и в голову не могло прийти, что предсказание немцев не только сбудется, но и превзойдет всякие ожидания. Слишком мы верили в мощь России…
Вскоре после того имел место один незначительный случай, едва не стоивший мне жизни. О нем стоит упомянуть.
После смены с позиции наш полк снова пришел на отдых в Повензов. Расположились по квартирам. Из головы у меня не выходила одна мысль: мне хотелось изобрести какое-нибудь самое примитивное средство, при помощи которого можно было бы внезапно осветить местность во время ночной атаки противника. Бой во время разлива Дунайца показал мне, что одним из недостатков русской армии было отсутствие простых и удобных осветительных средств. Хорошо, что под боком тогда был сарай. Подожгли и при свете его отбили немецкую атаку, иначе мог бы быть совсем другой, плачевный для нас результат. Наши полковые прожекторы, освещавшие своим лучом только узкую полоску земли, не отвечали своему назначению. Кроме того, они устанавливались вблизи передовой линии и потому едва начинали свою работу, как тотчас подвергались ружейному и артиллерийскому обстрелу. Сплошь и рядом в результате таких обстрелов оказывалось, что пуля или осколок снаряда разбивали стекло прожектора, и, таким образом, он должен был выйти из строя. Лучше были саперные прожекторы. Они были гораздо сильнее полковых и светили на дальнее расстояние. Но их было очень мало. Между тем ночи были темные, к тому же оживилась боевая деятельность на фронте.
Поэтому в последнее время на позиции наступление ночи ожидаешь с каким-то страхом. Непроницаемая мгла, окутывавшая землю, жуткая тишина, нарушаемая лишь редким ружейным выстрелом, все это сильно нервировало и раздражало.
После каждой такой ночи невольно вырывался вздох облегчения и думалось: «Слава богу, миновала…»
Я всегда с завистью смотрел на яркие звезды немецких ракет, которые выспускались из особого пистолета. Как это просто и вместе удобно! В любой момент выпустить ракету, и она тебе осветит местность лучше всякого прожектора.
Вот и я задумал смастерить что-нибудь похожее на эти ракеты. Но откуда взять такой горючий материал? Вдруг меня осенила блестящая мысль: купить в Тарнове обыкновенные красные и зеленые бенгальские огни, которые употребляются в фейерверке, приделать этот горючий материал к легкой палочке и ракета готова. Если такую ракету кустарного производства зажечь и бросить вперед, то, по моим расчетам, она должна была ярко осветить прилегающую к окопам местность и гореть минут пять. Идея эта настолько заинтересовала меня, что на другой же день по прибытии в Повензов, я попросил прапорщика Муратова, собиравшегося в Тарнов, купить мне бенгальских огней.
– Как? Что вы сказали, Владимир Степанович, бенгальских огней? – с удивлением переспросил прапорщик Муратов.
– Да, влезла мне в голову колом одна мысль, никак не могу отделаться… Потом как-нибудь расскажу…
Я не хотел раньше времени, не испытав на деле, открывать своего секрета.
Прапорщик Муратов не счел удобным далее меня расспрашивать. Да и времени не было, так как перед крылечком бил копытом Каштан, моя верховая лошадь, удерживаемый за узду конюхом с симпатичным бородатым лицом. Прапорщик Муратов уехал, а я остался в халупке один в самом хорошем расположении духа, не подозревая того, что безжалостная смерть, не сумев похитить мою молодую жизнь в жарких боях, готовила мне новый роковой удар. Поистине, судьбы наши в руках Божьих!..
На другой день дежурным по полку был прапорщик Муратов. Был темный вечер, когда я с несколькими ракетами в руках незаметно ото всех вышел из Повензова. Отойдя от деревни шагов 200, я остановился у края той возвышенности, на вершине которой стоял Повензов. Теперь Повензов совершенно потонул во мраке, и только три-четыре тусклых огонька, пробивавшиеся сквозь завешанные окна, свидетельствовали о его близости. Вокруг меня все тоже тонуло в сплошной темноте, и только далеко впереди, высоко в предгорьях Карпат, торчал глаз неприятельского прожектора, водивший лучом, а по линии фронта падали казавшиеся издали маленькими звездочки ракет.
Прежде чем рассказывать дальше о том, что произошло, я сделаю маленькое отступление и скажу несколько слов о немецком шпионаже. Нужно сказать, что германская контрразведка была поставлена блестяще. Почти неуловимые нити ее опутывали, как паутиной, не только наш фронт, но и тыл. Немцы прекрасно были осведомлены обо всех наших перегруппировках и стратегических планах. Они точно знали, где и какие наши части стоят на фронте, когда бывает смена на позиции и т. п. Сплошь и рядом бывало так, что мы узнавали о тех или иных политических или военных событиях после них. Развитию и успешности немецкого шпионажа на нашем Юго-Западном фронте много способствовало то обстоятельство, что наши армии находились на неприятельской территории, так как почти вся Галиция была в наших руках. Способы передачи сведений были самые различные. Некоторым шпионам удавалось в форме русских солдат переходить фронт, другие сигнализировали по ночам ракетами, сносились с германским штабом при помощи потайных телефонов. Конечно, наше командование всеми силами боролось с немецким шпионажем. Почти ежедневно расстреливали или вешали пособников этого темного дела, однако ничто не могло парализовать губительного и вредного действия шпионажа, и он по-прежнему вил свою ядовитую паутину…
И я, не отдав себе хорошенько отчета в том, что делаю, совершил поступок, за который едва не поплатился головой… Теперь буду продолжать прерванный разговор.
