Ответ на второй вопрос Генри Мэя — «Существует ли американское Просвещение?» — представляется более однозначным, хотя и здесь возникают проблемы с определением. В 2002 г. журнал «Revue française d’etudes américaines» посвятил тематический выпуск американскому Просвещению. Открывался номер историографическим обзором Натали Карон и Наоми Вульф. С их точки зрения, понятие «американского Просвещения» крайне размыто и либо сводится к описанию XVIII в. и его наследия, либо расширяется до такой степени, что вообще теряет всякую определенность
[22]. Тем не менее, после классической работы Генри Мэя, в существовании американского Просвещения, кажется, никто не сомневается. В настоящее время в американской историографии идет спор скорее о датировке эпохи американского Просвещения, чем о самом факте его существования. В частности, Р. А. Фергюсон предлагает датировать его начало серединой XVIII в.
[23]Дж. Макгрегор Бернс склонен относить его зарождение к первой половине столетия
[24]. По мнению П. Гэя, период до 1765 г. был лишь предысторией американского Просвещения
[25]. Просвещение и революция оказываются тесно связаны.
Авторы коллективного труда «Мир Просвещения» сочли необходимым включить в свой словарь главку, посвященную Америке. Однако в этой главке ее автор Патрис Игонне оговаривает, что на американской почве не было условий для возникновения Просвещения французского типа — структурированного идеологического движения, подвергающего всесторонней и систематической критике существующие политические и социальные институты. По его представлениям, американское Просвещение «повсюду и нигде», оно похоже на «украденное письмо» из рассказа Э. А. По, которое лежит на самом видном месте, но которого никто не замечает. Просветительская мысль в Америке, как считает Игонне, выражена прежде всего в области политической философии; ее вклад в мировую культуру в целом незначителен, но зато она была глубоко усвоена американским обществом
[26].
Оценка американского Просвещения у отечественных исследователей более оптимистична (как и оценка Просвещения вообще). Например, показательно, что В. В. Согрин, изучая американское Просвещение, ставил своей целью изучить «вопрос о „корнях“, способствовавших развитию позитивных сторон американской цивилизации»
[27].
Генри Мэй попытался структурировать американское Просвещение, выделив в нем умеренные и радикальные тенденции. К тем же выводам пришли отечественные ученые. В. В. Согрин выявил в американском Просвещении элитарное течение (федералисты) и демократическое (Т. Джефферсон, Б. Франклин, Т. Пейн)
[28]. А. М. Каримский также делил американских просветителей на радикальное и умеренное направления. Их живыми воплощениями, соответственно, были Т. Джефферсон и А. Гамильтон. Некоторых же просветителей, как признавал Каримский, трудно отнести к радикальному или умеренному лагерю. Это касается, в частности, Кэдвалладера Колдена, который был колониальным чиновником и лоялистом
[29].
Третий вопрос Мэя — о соотношении американской просветительской мысли и европейских аналогов — оказался неоднозначным. Столь же неоднозначен вопрос о соотношении учений европейских просветителей и американской революционной идеологии, американского конституционализма. Долгое время исследователи просто не занимались этой проблемой. Например, в знаменитой работе Ч. Бирда по экономической интерпретации Конституции США Просвещение просто отсутствовало уже в силу избранной проблематики. Вопрос об идейных истоках Конституции не ставился.
Вообще, вопрос о соотношении идей Просвещения и революций конца XVIII в. остается дискуссионным. Роже Шартье, исследуя культурные истоки Французской революции, приходил к выводу, что не Просвещение породило революционные настроения в обществе, а революционеры задним числом записали великих просветителей в свои идейные предшественники
[30]. Еще ранее Альфред Коббен прямо противопоставлял Просвещение и революционную идеологию
[31]. Ту же самую позицию отстаивали авторы школы «консенсуса» по отношению к Американской революции. Наиболее ярко выразил эту мысль Д. Бурстин: «Философы европейского Просвещения, которых вытащили на суд истории в качестве предполагаемых отцов Американской революции, тогда окажутся неуместны на этом суде точно так же, как преступные кузены, появляющиеся на сцене в последнем действии плохой детективной драмы»
[32]. Согласно Бурстину, «абстрактные» европейские теории не имели для «отцов-основателей» никакого значения. Государственное строительство в США опиралось не на теории, а на колониальную политическую практику
[33]. С ним неожиданно солидаризировался неопрогрессист Дж. Э. Фергюсон, который считал, что Просвещение в Америке было ограничено кругом образованной элиты
[34]. Г. С. Коммаджер, напротив, развивал тезис о том, что в Америке воплотились в жизнь идеи «царства Разума», выдвинутые европейскими просветителями
[35]. Обе крайности кажутся односторонними и преувеличенными. Компромиссную теорию выдвинул Бернард Бейлин. По его мнению, «при помощи просвещенческого либерализма революционные лидеры пытались упорядочить, формализовать, систематизировать то, что до этого было лишь частично осознанным, путанным и спорным положением вещей». Революция, таким образом, не была творением просветителей, но Просвещение помогло высвободить уже существовавшие в колониях социальные силы и придало им новую энергию
[36].
