Но колонисты восприняли новый налог как неконституционный и разорительный. Он стал той самой последней соломинкой. Уже копившееся некоторое время недовольство вылилось в масштабный протест. Центральное место в политической теории патриотов занял лозунг «Никакого налогообложения без представительства». Патриоты доказывали, что ни один британский подданный не обязан подчиняться законам или платить налоги, на которые он не дал своего согласия лично или через своих депутатов в парламенте.
В данной главе анализируется роль американской прессы в процессе распространения просвещенческих идей на примере бостонских и отчасти виргинских газет 1765–1766 гг., т. е. на самом первом этапе развития революционного движения в Америке
[74]. В третьей четверти XVIII в. резко увеличилось число газет в колониях. В 1750 г. на Атлантическом побережье издавалось 12 газет, в 1775 г. — 48. Росли их тиражи, территория охвата, периодичность выпуска. Тираж самой популярной торийской газеты — «Rivington’s New York Gazetteer» — достигал 3600 экземпляров, тираж вигской «Massachusetts Spy» -3500 экземпляров. Для сравнения: в 1750-х годах средний тираж бостонских газет составлял ок. 600 экземпляров
[75]. При этом бостонская пресса, бесспорно, задавала тон патриотической пропаганде всей Америки. С ней сотрудничали прекрасные аналитики — Джеймс Отис
[76], Джон и Сэмюэль Адамсы, Джозайя Куинси. Благодаря налаженному сообщению с Лондоном и соседними колониями газеты имели возможность снабжать читателей актуальной информацией. В период кризиса, связанного с гербовым сбором, видно, как на протяжении одного года менялась концепция новостей. Резко снизилась доля сообщений из Европы, зато известия из других колоний, прежде бывшие редкостью, уверенно заполнили страницы бостонских газет. Там же печатались резолюции массачусетской ассамблеи и многочисленных городских митингов, инструкции депутатам и тому подобные документы.
Ведущую роль играла «Boston Gazette» Идеса и Джилла. Э. Оливер, один из виднейших тори Массачусетса, так характеризовал ее роль: «О настроении народа можно с уверенностью судить по этому проклятому листку. Если настроение толпы в момент публикации и не совпадает с духом писателя, все же на него смотрят, как на оракула, и вскоре сообразуются с его советами»
[77]. Возле офиса «Boston Gazette» каждый понедельник собиралась толпа, нетерпеливо ожидающая выхода очередного номера
[78].
Южная пресса не играла такой большой роли в колониальном обществе. Роль печати на Юге была ограничена недостаточной грамотностью населения. Если в Новой Англии грамотность, по крайней мере, среди взрослых была близка к стопроцентной, то в Виргинии, по самым оптимистическим оценкам, грамотными были около двух третей белых мужчин, причем их «грамотность» нередко сводилась к умению подписать свое имя
[79]. В результате ни одна из влиятельных газет предреволюционного периода не издавалась южнее линии Мейсона — Диксона. Тем не менее, обе «Virginia Gazette» (в 1765–1766 гг. выходило две газеты с таким названием), как и их северные аналоги, включились в борьбу против Гербового акта.
Некому «постоянному читателю» «Boston Gazette» Гербовый сбор представлялся в виде «двуликого Януса, с руками загребущими, как море; он один способен ухватить все наличные деньги континента»
[80]. Газеты сравнивали гербовый штамп с печатью зверя из Апокалипсиса
[81].
В колониях возникали организации «Сынов Свободы», призванные отстаивать права американцев. Резолюции многочисленных митингов требовали отмены ненавистного закона. Митинг фригольдеров Кембриджа (Массачусетс), 14 октября 1765 г. постановил: «Если данный акт будет иметь место, свобода исчезнет, торговля замрет и погибнет, наши наличные уйдут к казначею его величества и „придет нужда наша, как разбойник“»
[82]. В резолюциях митинга в Леминстере (Массачусетс) 3 марта 1766 г. говорилось: «Поскольку мы храним нерушимую верность лучшему из королей, мы должны ненавидеть подлость и безумие людей, давших ему худший из советов [принять Гербовый акт]». Далее утверждалось, что столь пагубный закон, конечно же, был задуман при дворе французского короля и внедрен его агентами по другую сторону Ла-Манша
[83].
Избиратели инструктировали своих депутатов в колониальных ассамблеях добиваться отмены ненавистного налога. От Нью-Гэмпшира до Южной Каролины устраивали карнавализованные процессии, изображавшие похороны Свободы, «казнили» чучела распространителей гербовых марок
[84]. В Нью-Йорке повесили и сожгли чучело самого лейтенант-губернатора
[85]. В Южной Каролине сборщика налогов заперли в форте вместе с гербовыми марками, опасаясь, что разъяренные «Сыны Свободы» его попросту убьют
[86]. В Бостоне 14 августа 1765 г. состоялась большая демонстрация против гербового сбора. Участники прошли парадом по улицам города, разрушили небольшое здание, намеченное под продажу гербовых марок, и обезглавили чучело сборщика налогов Э. Оливера. «Народ возопил, и глас его был услышан в отдаленных концах континента», — комментировал С. Адамс
[87]. Психологическое давление срабатывало во многих случаях. Например, Захария Гуд, гербовщик в Мэриленде, «радостно и охотно» отказывался от своего поста и клялся не распространять гербовых марок ни в Мэриленде, ни где-либо еще во владениях его величества
[88].
