Вожак только хохотнул, затем подошёл к замолчавшему однорукому, осторожно скинул безжизненную тушку на спину жертве и завопил в оргазме детской жестокости. Остальные нерешительно подхватили его восторг, и после все четверо убежали прочь.
Мальчик продолжал лежать, даже когда во дворе стало слышно лишь шуршание мусорных пакетов, парящими над деревьями. Однорукий боялся тревожить то, лежащее на спине, с чем он теперь ощущал родство. С чем-то маленьким, мягким и мёртвым.
* * *
Мальчик не понимал текста и перечитывал одну и ту же строку по нескольку раз. Но ему это нравилось. Он изучал каждый символ, вдумчиво произнося про себя каждый слог. Это успокаивало.
Над кирпичными домами, ощетинившимися антеннами, налетели грязно-оранжевые тучи. Предзакатное солнце окрасило стены и провода вечерними тенями, вдоль фундаментов шипел холодный сквозняк и пара бездомных котов. На дворе появлялись люди, стягивались к скрипучим подъездам и никто не обращал внимания на грязного однорукого мальчишку, сидящего на скамейке у парадной, пахнущей тёплой подвальной затхлостью. Лишь старуха распахнула озабоченный морщинистый рот, что-то проворчала, не сбавляя шагу, и нырнула в пасть кирпичного короба.
– Эй, Витька, – отлично знакомый, более знакомый, чем чей-либо, голос заставил мальчика оторваться от текста.
Он с благоговейным опасением опустил книгу и виновато улыбнулся, увидев в стоящем перед собой мальчишке самого себя.
– Привет, Артур, – тихо сказал он своему идеальному воплощению, тому воплощению, каким он сам должен был быть.
Брат-близнец внимательно изучал испачканную одежду Вити, его вымазанный подбородок и испорченную книгу такими же зелёными глазами. Только глаза Артура каким-то образом всегда выглядели взрослее, как и всё лицо. Имея те же острые, чуть вытянутые черты, у Артура они особенно выделялись худобой добермана, всегда подкрашивались парой синяков, мужественных ссадин, вот и сейчас под глазом у него гордо сияла пара свежих царапин. Но взгляд, как и всегда, гордый и стоический, точно у опытного гладиатора, давно смирившегося со своей судьбой: быть убийцей, или быть убитым.
– Ты чего такой измочаленный? – нахмурив тёмные брови, наконец, спросил Артур.
Виктор вспомнил мальчишек и крысу и поник головой. Всё же они с братом были разными, хоть и родились в единый миг, почти в едином теле. Артур был повыше, на его лице боевые шрамы, каким даже самые помоечные коты могли завидовать, а на лице Виктора только позорная грязь. У Артура не было правой руки, а у Виктора левой.
– Снова Лютый со своими шестёрками? – спросил Артур, и Витя едва не заплакал, вспоминая свой позор. – А ну не хнычь! – приказал брат и махнул рукой. – Вставай давай! Пошли…
Виктор сидел и недоумённо таращился на брата, вытирая лицо грязным рукавом. Тогда Артур выхватил у него книгу и с силой швырнул через несколько мусорных грядок. Книга упала в голый куст шиповника.
– Эй! – возмутился, было, Виктор.
– Пошли, говорю!
Артур с силой рванул брата, заставляя подняться, и слишком решительно для одиннадцатилетнего зашагал впереди. Виктор едва не побежал за книгой, но Артур остановил его.
– Мама будет ругать за книгу!
– Не будет, – отрезал Артур. – Ей всё равно.
– Нет, точно будет!
– У нас в семье только ты читаешь, – брат криво усмехнулся. – Так что, не будет.
Однорукие братья прошли молча сквозь двор, мимо любопытных выпученных глаз обитателей коробов и горящих жёлтым светом окошек.
– Ну, если что, – всё же заговорил с прозрачным раскаянием Артур. – Скажи, что потерял. Только не говори, что я выкинул твою книжку. Ладно?
– Ладно, – согласился Виктор.
Когда они прошли мимо своего дома, такого же безликого, как и все остальные ущербные постройки в этих трущобах, то свернули за ряд гаражей и просёлочной дорогой продолжили путь к пустырю, на вершине которого раскинулась давно заброшенная стройка. При виде бетонных плит у Виктора чуть ослабли коленки.
– Артур, ну, Артур! Куда ты? – почти взмолился он, пытаясь заглянуть в нахмуренное лицо. – Ну, Артур! Ну, не надо! Пожалуйста!
– Надо, Витя, очень надо, – ответил Артур, не глядя на брата.
Виктор принялся его останавливать, хватаясь рукой за куртку брата:
– Ну, Артур!
Артур всё же остановился.
– Ну, не надо! Посмотри на меня… Они снова будут смеяться! А я не хочу снова! Не хочу, Артур!
– Они всегда будут над тобой смеяться! – зло прошипел Артур и оттолкнул от себя грязную исцарапанную руку брата. – Знаешь, почему они больше не лезут ко мне? Знаешь?
– Потому что ты… потому что ты… – Виктору не хотелось до белого стыда признавать достоинства того, с кем он стартовал в этой гонке жизни и с кем каждый день вёл неумолимую борьбу. – Ты сильный! Они боятся тебя! Тебя все боятся! А я слабый! Надо мной только смеются.
– А ну, прекрати! – Артур бросил Виктору лёгкую оплеуху. – Посмотри на меня, – он вдруг шагнул назад, повертелся вокруг своей оси, остановился и спросил. – Ну, чем ты от меня отличаешься, дурак? Ну, чем же?
– Ты выше.
– Я не выше тебя! Просто ты сутулишься! Распрями спину! А ну, распрями!
– Не могу, – ответил Виктор, лениво шевельнув плечами.
– А ты смоги! – Артур крепко шлёпнул брата по спине и тот вмиг вытянулся. – Ну, вот, видишь? Мы одинаковые, Витя! Если они бояться меня, значит должны бояться и тебя!
– Но как они будут меня бояться, если… – он запнулся.
– Если что?
– Ничего.
– Ты что, ссышь что ли? – Артур брезгливо сморщился.
Виктор едва не признался, что и впрямь обмочился, но вовремя понял, что именно имел в виду брат.
– Я боюсь, что они снова будут издеваться…
– Витя, – ожесточённо взмолился Артур. – Они точно будут издеваться над тобой, если не будешь давать сдачу. Ты никогда не даёшь сдачу.
– Неправда! – невольно вырвалось из уст. – Я могу дать сдачу!
– Ага, можешь дать им сдачу… Ту, которую мама тебе разрешила оставить на мороженое в прошлый раз. Помнишь, как ты отдал сдачу?
Витя стыдливо отвернулся от усмешек брата, а затем всё же сжал кулак и насупился, глядя на стройку.
– Ладно, – сказал он. – Я не хочу, чтобы они снова смеялись.
– То-то же, – Артур ободрительно кивнул. – Пошли.
Они шагали по каменистому пригорку, навстречу поднимающемуся ветру, треплющему их шевелюры и серо-жёлтую траву под тёмным грузным небом.
– А как же мы будем драться? – спросил Виктор. – У нас же…
– Что «у нас же»? – спросил Артур холодным тоном, каким говорил каждый раз, когда речь поднималась об их физическом недостатке.
