Когда в 1929 году Чарлз Поттер основал Первое гуманистическое общество, он воспринимал сам гуманизм как радикально новую религию и описывал его так:
Гуманизм – это не отмена религии, а начало настоящей религии. Если освободить религию от сверхъестественного, высвободятся огромные резервы дотоле скрытой энергии. Человек слишком долго ждал, пока Бог сделает то, что человек должен делать сам и на что несомненно способен…
Гуманизм станет религией здравого смысла; и главная цель человека – улучшить как себя лично, так и человечество в целом.
Воспользовавшись этой своей новой гуманистической “трибуной”, Поттер стал активно выступать за разные виды социальных реформ и против смертной казни. Он проводил большие кампании за ограничение рождаемости и за права женщин. Помимо этого, несколько лет спустя, в 1938 году, он основал Американское общество эвтаназии.
Первыми членами консультативного совета Первого гуманистического общества стали такие выдающиеся интеллектуалы того времени, как Джулиан Хаксли, Джон Дьюи, Томас Манн и Альберт Эйнштейн. Хаксли в течение долгих лет не прерывал связи с Первым гуманистическим обществом и даже в конце концов основал Международный гуманистический и этический союз (МГЭС), который и сегодня действует как зонтичная организация примерно для сотни светских гуманистических групп по всему миру.
Миф о религиозности Альберта Эйнштейна
Альберт Эйнштейн – один из прославленных членов консультативного совета Первого гуманистического общества Поттера – часто приводится религиозными людьми в качестве яркого примера полной совместимости религиозного и научного мышлений. Стремясь продемонстрировать, что “небожитель” Эйнштейн – член их сообщества, они приводят в пример его известную фразу “Бог не играет в кости”, как будто это утверждение доказывает, что Эйнштейн верил в существование Бога.
Однако это убеждение не выдерживает критики. Эйнштейн не был религиозным ни в каком смысле. Фраза Эйнштейна “Бог не играет в кости” была просто острой критикой современной ему квантовой физики. И кроме того, на самом деле эти слова Эйнштейна несколько искажены: настоящая цитата из письма, которое Эйнштейн написал в 1926 году своему коллеге-физику Максу Борну, на немецком языке звучит так:
Jedenfalls bin überzeugt, dass der Alte nicht Wurfel. В любом случае, я убежден, что Старик в кости не играет.
Используя шутливое слово “Старик” в письме другу, Эйнштейн имел в виду неизвестный источник происхождения законов Вселенной. В частности, он всегда возражал против незадолго до того появившегося тезиса квантовой механики о том, что элементарным частицам присуща неопределенность поведения и что некоторые процессы можно предсказать только вероятностно, а не точно, как следовало из прежних, классических законов физики. Эта точка зрения возникла частично благодаря его собственной работе 1916–1917 годов по излучению, а частично – вышедшей вслед за ней работе Борна. И хотя собственные идеи Эйнштейна сыграли решающую роль в развитии этой вероятностной точки зрения, он никогда не соглашался с теми выводами, которые делали другие (особенно его друг Макс Борн). Эйнштейн был убежден, что все явления во Вселенной подчиняются точным математическим законам и что там нет места никакой присущей им случайности. Поэтому, написав Максу Борну “Старик в кости не играет”, Эйнштейн ярко, метафорически и остроумно выразил свой скептицизм по поводу квантовой механики в ее тогдашнем виде. Его остроумие, однако, никоим образом не подразумевало и не говорило о его вере в какого-либо бога, будь то бог христианский, иудейский, мусульманский или какой-то еще Старик.
Сегодня предсказания квантовой механики, хотя и загадочные, подтверждены всевозможными тонкими экспериментами, часто с поразительной точностью – до 10 или 12 знаков после запятой. Хотя квантовая механика, без тени сомнения, является наиболее точной и полной естественно-научной теорией, пока не доказано, можно ли совместить ее с нашим интуитивным пониманием природы реальности. Поэтому интерпретация квантовой механики до сих пор остается предметом оживленных споров. Однако (как обсуждалось ранее, особенно в главах 2 и 9) ее спорность для экспертов не означает, что квантовая физика обеспечивает аргументацией различные религиозные или ньюэйджерские идеи. К сожалению, формулировки квантовой механики по-прежнему часто цитируются религиозными группами и сторонниками движения нью-эйдж в поддержку их антинаучных взглядов.
Как бы ни хотели некоторые религиозные люди записать Альберта Эйнштейна в свои единомышленники, его участие в Первом гуманистическом обществе, по-видимому, означает, что он мог бы назвать себя светским гуманистом в сегодняшнем смысле. Его метафорическое использование слова “Старик” следует понимать как выражение невероятного трепета и восторга перед загадками Вселенной. Это был его фирменный поэтический стиль, используемый им при описании природы.
В эссе “Мир, каким я его вижу”, написанном около 1930 года, Эйнштейн говорил:
Самый прекрасный опыт, который мы можем получить, – это тайна. Это фундаментальная эмоция, которая стоит у колыбели истинного искусства и истинной науки. Тот, кто этого не знает и не способен удивляться, – почти мертв, его глаза тускнеют. Именно чувство неизвестности – даже если оно смешано со страхом – породило религию. Знание о существовании чего-то, во что мы не можем проникнуть, наше представление о глубочайшем разуме и лучезарной красоте, которые доступны нашему уму только в своих самых примитивных формах, – это понимание и эта эмоция составляют истинную религиозность. В этом смысле и только в этом я глубоко религиозный человек… Я довольствуюсь тайной вечности жизни, осознанием и представлением удивительного устройства существующего мира, вместе с преданным стремлением постичь хотя бы малейшую часть Разума, который проявляется в природе.
В этом заявлении Эйнштейн не идет ни на какие компромиссы с традиционной религиозной мыслью, в нем нет ни намека на мистицизм или веру в сверхъестественные явления. На самом деле он не принимал ни идеи бога, ни жизни после смерти. Для Эйнштейна слово “тайна” означало его глубокое благоговение перед закономерностями, которым подчиняется Вселенная и которые исследователь должен попытаться найти и понять, используя все возможности своего разума. Как он выразился:
Я не могу вообразить бога, который награждает и наказывает объекты своего творения и чьи цели смоделированы по образцу наших собственных, – короче говоря, бога, который является лишь отражением человеческих слабостей. Я также не могу поверить, что индивидуум существует после смерти своего тела, хотя слабые души питают такие надежды из-за страха или нелепого эгоизма.
Когда Эйнштейн подал в Цюрихе заявление с просьбой о получении вида на жительство (такие просьбы он позже подавал и в других странах), он заполнил анкету и в графе “религиозная принадлежность” написал “не принадлежу ни к какой религии”. В то время к подобным заявлениям было весьма неоднозначное отношение (как и сегодня во многих странах мира), и его смелый, но честный поступок доставил ему немало дополнительных проблем
[165].
