– Выглядишь отлично, даже косметика не нужна. Кстати, волосы уже доросли до плеч.
– Пусть еще подрастут, – махнула рукой я, всегда мечтавшая о длинных волосах.
– Ну что ж, – сказала Юля, когда мы вышли из гардеробной, – осталось мне что-нибудь найти.
Она погремела вешалками и выбрала красивую рубашку поло. Когда она снимала с себя старую, рваную, в засохшей крови, то повернулась ко мне спиной. И я увидела шрамы, пересекающие спину этой прекрасной девушки-женщины.
– Юля! – ахнула я, не сдержавшись. – Кто тебя так?!
Она натянула рубашку и повернулась ко мне. Спросила удивленно:
– Ты о чем?
– Шрамы, – пробормотала я. – У тебя на спине шрамы. Ужасные. Откуда они? Кто тебя обидел? Я убью того, кто тебя обидел.
– А, ты об этом, – улыбнулась ведьма. – Это я сама себя обидела.
– То есть?
– Я занималась бичеванием. В смысле самобичеванием.
– Зачем?!
– Чтобы достигнуть религиозного просветления.
– Ничего не понимаю.
– А, тут и понимать нечего. Очень часто приходится идти на какое-то самопожертвование, чтобы связаться с почитаемым божеством. Молитвы просто бывает недостаточно.
– Прости, я лезу не в свое дело… Но какое божество ты почитаешь?
– Богиню Диану, разумеется. Богиню всех ведьм.
– А… а Творца ты почитаешь?
– В какой-то степени. Но Диана мне ближе. Ладно, сейчас не об этом. Нам нужно сделать кое-что очень важное.
– Что именно?
– Дать тебе имя.
– Но у меня уже есть одно.
– Это имя тебя живой. Оно не имеет никакого отношения к тебе мертвой. То твое имя выгравируют на могильной плите на кладбище. И со временем забудут.
– Постой! Какое кладбище! Какая могильная плита! Я ведь… вот.
– Я понимаю, что ты «вот». И другие это поймут. Но найдутся злые силы, которые захотят тебе навредить. Вот их и нужно обмануть фальшивой могилой.
– А, с пустым гробом, да?!
– Не совсем пустым. В нем будет кукла с вышитым у нее на груди именем. Твоим прошлым именем. Оно должно умереть.
– Понимаю.
– Тогда идем.
И мы вошли в еще одну комнату.
Вот она действительно напоминала обиталище ведьмы. Стены сплошь расписаны каббалистическими знаками, солярными символами и даже кельтскими рунами. В центре мраморного пола красовалась пентаграмма, выложенная пластинками оникса. В правом углу комнаты стоял круглый стол, накрытый тяжелой бархатной скатертью алого цвета и с длинной бахромой. На нем был водружен каббалистический семисвечник с горевшими свечами, образовывавшими Тетраграмматон – Тайное Имя Вседержителя. Кроме семисвечника на столе был еще магический кристалл. Но Юля даже не посмотрела в их сторону. Она направилась в левый угол, где стоял маленький треножник для воскурения благовоний. Тут она остановилась и указательным пальцем послала в треножник маленькую молнию. Сухие травы, которые лежали в нем, загорелись, а скорее, затлели. От треножника начал подниматься сладкий, немного дурманный дым.
– Дай мне свою руку, – сказала Юля.
Я дала.
Юля протянула мою руку над треножником и медленно, напевно заговорила:
– Летят три ворона из нова города. Летят-плачут, крови алчут. Не плакати бы вам, не алкати, черны вороны, а сказать имя новое рабе не божьей. Имя! Скажите имя!
В дыму действительно соткалось размытое очертание трех летящих воронов. И пришел шепот:
– Тийя…
И все пропало.
– Тийя, – повторила я, перекатывая новое имя, как горошину во рту. – Тийя.
– Красивое имя, – улыбнулась ведьма. – А теперь я вызову обычное такси, и мы поедем к тебе домой. На встречу с твоими родителями.
В такси Юля давала мне последние инструкции. Так, например, я узнала, что вода для меня разрушительна, и отныне ванны я буду принимать из талька. У умертвий есть своя баня, где они собираются и моются тальком… Еще можно чистить кожу обычной платяной щеткой, особенно если много наберется ороговевших чешуек. Можно использовать специальные кремы для умертвий, они продаются в любой аптеке города Щедрого (а именно в этом городе мы все и живем). И главное, что я должна запомнить: я ничем не хуже живых людей. И вот тут-то впервые меня и побеспокоила личинка, вылезшая из моей шеи.
– Успокойся, – велела мне Юля, пока я с ужасом разглядывала проклятую личинку. – Почаще приводи себя в порядок, и они меньше будут тебя тревожить. Личинки – это бич всех умертвий. И никто не придумал еще радикального способа борьбы с ними. Может, тебе удастся?
Мы подъехали к моему дому. В окнах горел свет. Родители ждали меня.
Мы поднялись в квартиру. Нас встретили в дверях.
– Доченька, – снова заплакала мама.
– Дочка, – прослезился и отец. – Вот какая ты теперь стала…
Мы все прошли в гостиную.
– Мама и папа, – торжественно сказала я, – отныне я даю вам клятву не употреблять никаких наркотиков и вести правильный образ жи… существования. Благодарите Юлю, это она восставила меня.
– Не благодарите, – отмахнулась Юля. – Это для меня честь. И, если честно, я провела во время восставления Тийи кое-какой опыт. Но похоже, мой опыт удался. И я надеюсь, что вы найдете общий язык.
Юлю приглашали остаться попить чаю, но она отказалась, сославшись на усталость, и ушла. И я оказалась с родителями один на один.
– Может, покушаешь чего, дочка? – спросила мама.
– Спасибо, но я питаюсь магией и неорганическими удобрениями, это не совсем подходит под определение «пища». Не волнуйтесь за меня.
– Ты так похорошела, – сказал отец. – И волосы у тебя такие длинные. Тебе идет.
– Ой! Я совсем про них забыла. Пожалуй, такой длины хватит. Волосы, достаточно!
И волосы перестали расти. Но все равно коса получилась до попы.
– Меня теперь зовут Тийя, – сказала я родителям.
– Как бы тебя ни звали, – вздохнула мне мама, – ты всегда будешь моей милой маленькой дочуркой.
– Ничего не имею против, – улыбнулась я.
Прошло некоторое время. Я вполне освоилась в своем новом существовании, и родители ко мне привыкли. Ко мне новой.
– Чем планируешь заняться, дочка? – как-то спросил меня отец.
Я как раз производила генеральную уборку в своей комнате, чего не делала уже давным-давно. Я аккуратно поставила на полку свои учебники по археологии и сказала папе:
– Думаю поступить снова в универ. На археологическое отделение истфака. И подрабатывать буду в каком-нибудь магазине. В супермаркетах вон вечно продавцы требуются.
