Я стала не только аспиранткой, но и младшим научным сотрудником в нашем Щедровском музее древней истории.
Наш музей в своем роде уникален. Не потому, что здесь можно найти ступу Бабы-яги (кстати, можно), главное – здесь любовно и бережно относятся ко всем артефактам. И продолжают работу по их поиску.
В понедельник, когда музей для посетителей не работал, я наводила порядок в кляссерах с редкими марками (был у нас раздел волшебной филателии). И тут ко мне подошел ассистент Дима Санников и спросил:
– Тийя, что ты делаешь сегодня вечером?
Я знаю, что нравлюсь Диме, даже несмотря на личинки.
– А что ты хочешь мне предложить? – спросила я, оторвавшись от кляссеров.
– Давай сходим в ваше кафе.
– Но ты же там ничего не ешь, – проницательно заметила я.
– Зато ешь ты. Тебе же понравились эклеры с пеплом!
– Понравились. Но на нас там пялятся другие умертвия. Ты же знаешь неписаный закон: умертвия должны держаться своих и не переходить дорогу людям.
– Но что же делать, если… – горячо зашептал Дима.
Если я захочу приглядеться, я даже увижу его душу. Она у него пылкая, светлая и наивная. И он не понимает, что не целуюсь я с ним только потому, что боюсь, что во время поцелуя из моего рта в его переползет личинка. Такого даже самая светлая душа не выдержит. А я хочу еще долго проработать в музее. И чтобы Дима, встречая меня, не испытывал рвотных позывов.
– Знаешь что, Дима, давай лучше не в кафе. Давай просто погуляем.
– Ну давай. А куда пойдем?
– В Водопьяновский парк, – быстро ответила я.
– Но там собираются кришнаиты…
– Мы не будем им мешать. Я хочу показать тебе кое-что.
– Да? Тогда ладно. Заметано.
После работы я еще успела заскочить в магазин мадам Жервезы. Она покупает у меня самодельные амулеты от плохого сна. Говорит, они хорошо расходятся. Неужели жители нашего города не могут спокойно спать?
На троллейбусе я доехала до дома. Кондуктором, кстати, работал умертвие, все его звали Седая Голова. Он был очень мирный, и не подумаешь, что при жизни он грабил банкоматы.
Дома меня встретила мама.
– Тийя, тебе письмо, – сказала она, протягивая мне конверт из плотной сероватой бумаги.
Я удивилась. До сих пор письма я получала исключительно по электронной почте.
– От кого бы это?
Обратного адреса не было.
– Я волнуюсь за тебя, Тийя, – неожиданно сказала мама. – Будь осторожна, ладно?
– Мамочка, да ничего со мной не случится, – улыбнулась я, снимая с уголка губ очередную сволочь-личинку. – И потом, я же очень сильная. Так что пусть поостерегутся те, кто вздумает связаться со мной или с моей семьей.
– Ладно. Вскрывай конверт, посмотрим, что за письмо.
– Ой, мам, мне сейчас некогда. Я с Димой иду в Водопьяновский парк гулять. Хочу перед этим переодеться, а то эта одежда слишком официальная, для работы.
Мама вздохнула, а потом сказала:
– Дима хороший мальчик, мне нравится. Но он человек.
– Мама, я знаю, что он человек.
– Просто его родители не позволят ему жениться на тебе.
– О, так далеко я и не заглядываю. Мама, я не собираюсь ни за кого замуж. Я не для этого была восставлена.
– Много ты понимаешь.
– Ладно, мама, извини, я убегаю переодеваться.
Я ушла в свою комнату, держа письмо в руках. Если честно, мне было любопытно, от кого же оно, но я решила потомить себя ожиданием. Есть у меня в характере такая черта – томить себя ожиданием. Хорошо, что я не томлю ожиданием других!
Поэтому я сунула конверт под салфетку на моем трюмо и принялась переодеваться. Для прогулки в Водопьяновский парк я выбрала черные джинсы и свободную рубашку в клетку. На шею повесила бусы из чешского стекла, на руку – такой же браслетик. Заметила, что на тыльной стороне ладони шелушится кожа и немедленно намазала пораженное место специальным кремом для умертвий. Если шелушение не предотвратить в зародыше, оно может поразить все тело. И тогда будешь выглядеть непрезентабельно. Очень. А я боялась этого больше всего – выглядеть непрезентабельно.
Подкрасив губы и ресницы, я отправилась в парк. Он, кстати, располагался недалеко от моего дома.
Парк был красив и ухожен. У нас вообще много парков, скверов, фонтанов. И все это не запущено, не загажено. Потому что за состоянием всего следят умертвия-милиционеры, зомби-уборщики, вервольфы-ремонтники. Ни у кого не возникает желания с ними связываться. Разве что только у сатанистов из клуба «Алистер». Но они придурки, что с них возьмешь!
Дима ждал меня у входа в парк, держа в руке оранжерейную розу. Роза была изумительного пурпурного цвета. Я даже немножко загордилась оттого, что эта роза предназначается мне.
– Привет, – улыбнулся Дима и протянул мне цветок.
– Привет. Спасибо. Какая роскошь!
– Да ладно тебе. Ну что, идем?
– Идем.
– Я сразу хочу показать тебе то место. Пока не стемнело.
– Да сейчас вроде поздно темнеет.
– Знаешь, в том месте всегда почему-то темнеет рано. Ты это заметишь сам.
Мы сначала шли по главной аллее, а потом я взяла Диму за руку, и мы углубились в лабиринт разных тропок и тропочек, направившись в самую глухую и малопосещаемую часть парка. Впрочем, вовсю светило солнце и было не страшно.
Мы прошли еще немного и очутились на небольшой, прямо крошечной полянке. В ее центре росла солидных размеров сосна.
– Пришли, – сказала я. Приблизилась к сосне, опустилась у ее корней на колени и позвала Диму: – Иди сюда.
Он подошел. Присел рядом. И вдруг резко побледнел.
– Тебе плохо? – спросила я испуганно.
– Что-то голова закружилась, – пробормотал он. – А, ерунда. Давай показывай, что ты откопала.
Я достала из своей хозяйственной сумки маленькую садовую лопаточку и принялась отгребать усыпанную хвоей землю. Через несколько минут солнце зашло за тучу, и у сосны стало очень сумрачно.
Поэтому сияние того, что я откопала, показалось особенно ярким.
А Димино лицо в этом сиянии – особенно бледным.
– Что это? – прошептал он.
– Я сама не знаю, – в тон ему прошептала я. – Я как-то гуляла здесь поздно вечером, смотрю – светится. Я стала откапывать, но такое впечатление, что чем больше копаешь, тем больше оно уходит под землю. На что похоже?
В Диме проснулся профессионал. Все-таки он был археологом.
– Это похоже на край саркофага. Или склепа.
