Пирра состроила гримасу.
– Должны же вы, акийцы, хоть в чем-то разбираться.
– Я ликонианец.
Пирра пожала плечами.
– Какая разница? Ликония – часть Акии.
Гилас подбросил в огонь хвороста.
– А этот Дом Богини – он какой?
– Там всегда полно народу. Роятся, будто пчелы в улье. Я его так и прозвала – каменный улей. Ни на секунду нельзя остаться одной: обязательно кто-нибудь крутится поблизости.
Пирра говорила и говорила, а Гилас пытался вообразить то, о чем она рассказывала. Представлялось что-то наподобие гигантской деревни, где все построено из сверкающего белого камня. Огромные двойные топоры из гладко отполированной бронзы, жертвенные сосуды из горного хрусталя и чеканного золота, сладкое черное вино в кувшинах высотой в десять локтей, обнаженные по пояс мужчины совершают невероятные кувырки, перепрыгивая через спины быков, несущихся прямо на них… И все ради того, чтобы задобрить богов и не допустить нового стихийного бедствия.
– Вот что значит быть богатой, – вздохнула Пирра. – Всю жизнь провести в каменной тюрьме.
– Бедняжка, – язвительно хмыкнул Гилас. – Добротная одежда, постель из мягких овечьих шкур, мясо каждый день. Ох и намучилась!
Пирра нахмурилась.
– Конечно, тебе не понять.
– А щеку зачем обожгла?
– Знаешь, из чего выкован твой кинжал? – ответила она вопросом на вопрос.
Гилас опешил.
– Ясное дело. Из бронзы.
– Правильно. А что такое бронза? Сплав меди и олова. И то и другое добывают из земли, потом соединяют в огне.
– При чем тут бронза? Я тебя про щеку спрашивал.
– В этом все и дело.
Голос Пирры вдруг зазвенел от возмущения.
– Акийцам нужна бронза, чтобы делать оружие. Меди у них много, а олова совсем нет. Кефтийцам тоже нужна бронза. Ни меди, ни олова на острове нет, но мы знаем, где добыть олово, и привозим его на кораблях из далеких пустынь на востоке. Поэтому моя мать заключила договор с акийским вождем. Мы ему олово, он нам медь. Тогда бронза будет и у акийцев, и у кефтийцев.
– И что тут плохого? Вроде все справедливо.
– Ты дослушай.
Глаза Пирры свирепо блеснули в свете костра. Ни дать ни взять ястребиный взор.
– Договор надо скрепить, чтобы его никто не нарушал, и для этого мать пообещала отдать им меня. Выдать замуж! А я не хочу! Думала, испорчу лицо, и меня оставят в покое. Кому нужна уродина? Но я ошиблась. Вот и пришлось бежать.
Гилас взял палку и пошевелил угли.
– Глупая! Хоть бы еды захватила.
– И это все, что ты понял? – возмутилась Пирра. – Только о еде и думаешь!
Гилас с каменным лицом взглянул на нее.
– Ты, видно, никогда не голодала.
– Еще как голодала! Здесь, на острове.
– Это разве голод? Сама говорила – рыбак оставил тебе две кефали. Настоящий голод – это когда внутри все сводит.
– Тоже мне, голодающий выискался! Ты ведь коз пасешь! И молоко, и мясо всегда под рукой.
Гилас невесело рассмеялся.
– Ну ты даешь! Козы-то не мои, а хозяйские! Иногда удается молока своровать, но совсем чуть-чуть, а то заметят и побьют.
Пирра вытаращила глаза.
– Тебя бьют?
Гилас небрежно пожал плечами.
– Обычное дело. Такова жизнь.
– Тебе тоже надо было сбежать.
– Думаешь, не пробовали? – взвился задетый за живое Гилас. – Несколько раз пытались, но от деревенских далеко не уйдешь. Стаю собак по следу пускают! Когда мы в последний раз убегали, меня не тронули, а Исси покусали.
– Кто такая Исси?
Гилас отшвырнул палку.
– Скоро ночь, – буркнул мальчик. – Пора шалаши чинить, а то спать будет негде.
Когда восстановили шалаши, Гилас взял крабовый панцирь и понес Духу. Идя к воде, злился на себя. Развесил уши, как дурак, заслушался россказнями про Дом Богини! Хотел украдкой разузнать что-нибудь про Воронов – и забыл!
Из-за происшествия с дельфином у Гиласа сегодня все из головы вылетело – лишь бы спасти Духа. Но теперь он возьмет судьбу в свои руки. Надоело убегать и прятаться. Раз Вороны охотятся на Чужаков, должна быть причина. А значит, надо узнать какая.
Дух не принял крабовый панцирь: подкинул пару раз и бросил. Дельфин вроде оправился после пребывания на берегу, и все же казался грустным и подавленным. Когда Гилас зашел в воду, Дух склонил голову набок и печально взглянул на мальчика.
В первый раз Гилас задумался: как дельфин вообще оказался на песке?
– Ты чего сегодня выдумал? – тихонько спросил он. – По суше погулять захотел?
Дельфин скрылся под водой. Только огоньки звезд покачивались на волнах.
«Почему он один? – задался вопросом Гилас. – Где его родичи? Может, Дух пытался их найти?».
Вдруг дельфин тоже ищет маленькую сестренку – так же, как Гилас Исси?
– Ему, наверное, одиноко, – заметила подошедшая сзади Пирра и тоже зашла в Море. Ее худенькая фигурка едва виднелась в темноте. – У всех дельфинов есть стая, семья.
– Они, наверное, уплыли. Не знаю куда.
– Так вот почему он грустит. Дельфины одни не живут.
– А ты у нас знаток дельфинов, – огрызнулся Гилас.
Пирра улыбнулась:
– На Кефтиу про дельфинов знают все. Они хранители Моря. Того, кто причинил вред дельфину, приговаривают к смертной казни.
– Без тебя знаю, – соврал Гилас.
Зайдя поглубже, Пирра вытянула руку. Дельфин подплыл к девочке и дал себя погладить.
– Говорят, дельфины никогда не отдыхают, – продолжила Пирра. – Плавают без остановки и слышат все, что делается в Море. А еще видят в темноте и даже умеют смотреть сквозь предметы. Дельфин может разглядеть камбалу, прячущуюся в песке, и еще не рожденного детеныша в утробе матери. Они даже видят, как в груди у человека бьется сердце.
Пирра помолчала.
– Но не знала, что люди могут разговаривать с дельфинами.
– Мы с Духом не по-настоящему разговариваем, – признался Гилас. – Не так, как дельфины друг с другом. Просто иногда угадываю, чего он хочет. Когда он на меня смотрит, такое чувство, будто он… видит мою душу.
Гилас смутился и умолк.
Дух сделал круг и плеснул воды Пирре в лицо. Девочка засмеялась.
Гилас и сам не заметил, как начал рассказывать про свои морские злоключения: и про доску, и про акулу, и про то, как стая дельфинов его спасла. Какое облегчение – наконец есть перед кем выговориться! Но стоило упомянуть о холодном голубом пламени, и Пирра ахнула.
