Сфирот.
Время и пространство больше не имели значения. «Абсолют» казался жалкой занозой у ног, незначительной иголочкой. Его корпус дрожал, расходясь огненными трещинами, готовясь взорваться волной ядерного распада и гибельным тахионным импульсом. То, чем стало я — протянуло руку — очень знакомым жестом — как будто накрывая боеголовку ладонью — и «Абсолют» мгновенно погас, отдав мощный заряд А-энергии, отозвавшийся незначительным уколом. Он превратился в обычный кусок кристалл-материи, утративший смертоносную начинку.
Ослепительно-синяя вспышка, как первая беззвучная зарница надвигающейся грозы. То, чем я был, выросло еще больше. А затем он обратился крылатым вихрем, мгновенно накрывшим весь город. Это было страшно — замершие в полете, как остановленная голограмма, флаинги и вингеры, зависшие в воздухе пули и застывшие клубы дыма — и призрачный ветер, молнии Азур, бьющие из растущей энергетической воронки. Жуткое предчувствие близости Грани. То, чем я стал, не могло остановить этот процесс. Ибо такова еще одна грань Дара.
Застывшие фигуры Инков и людей задрожали, раздваиваясь, приобретая множество силуэтов. Из них выходили призрачные двойники, вытягиваемые непреодолимым притяжением, центром которого был я.
Какая-то часть сознания еще осталась человеческой, и она теперь осознавала, чего испугался «Ахриман» в теле Левши. Я понял, откуда пришли прародители Бина Ши и кем они были, и какую онтологическую функцию выполнял Стеллар — процесс поглощения чужих душ был невероятно схожим. Разница заключалась лишь в том, что общей манифестацией, Синей Птицей человеческого Роя сейчас выступал новорожденный «Сфирот».
Прорыв!
Он начался мгновенно, в том вихре, которым был я. Мир изменился, покачнулся, его осенил свет новых небес — или, скорее, огонь преисподней. Я ощутил саму суть этого парафизического явления, которое вовсе не открывает порталы в параллельное пространство, духовный мир, населенный А-сущностями, а скорее создает точку бифуркации, некий прокол бытия, приближающий к нам Грань.
А-пространство всегда рядом с нами, как запах краски рядом с только что нарисованной художником картиной. Но он недоступен персонажам этого полотна, как невозможна для них концепция и назначение самой краски, и только когда в холсте возникает прокол, дыра, неожиданный разрыв — они соприкасаются с катастрофическим изменением даже не реальности, а сути мироздания, которое даже не могут толком ощутить.
Прорыв.
Синий экран смерти для человеческого восприятия. Нет таких слов, нет таких понятий. Наша реальность задрожала, исказилась, смешалась. Близко — и бесконечно далеко находились Инки и люди, упавшие бесчувственными телами, близко — и бесконечно далеко визжала Кричащая — призванная Святыми хищная азур-сущность, чем-то напоминающая «Ахримана», но несколько иная.
И я ощутил его. Огромную, неповоротливую А-Тварь, источающую невероятный ужас. Она протягивала свои щупальца во многие миры, как жирный, затаившийся паук. София была абсолютно права — слизняк из Разлома был лишь тенью, земной персонификацией этой Твари. Его уничтожение ничего бы не решило. Даже по сравнению с моим Сфиротом он казался настоящим колоссом, а «Ахриман», даже такой мощный, как Кричащая, и вовсе был для него просто трепещущей бабочкой.
Он слизнул ее походя, как будто даже не заметив. Выдохнул, если можно использовать такое слово — Бурю Перемен. И посмотрел, если можно использовать это выражение — на меня.
Мы соприкоснулись. Ментальный Зов накрыл со страшной, неизмеримой силой, пытаясь проникнуть внутрь того, чем я стал, подхватить и увлечь, как торнадо вырывает с корнями старое, глубоко вросшее в землю дерево. Мощь Роя и давление Супермонады, испытанные в Фиордасе, были легким ветерком перед ураганом Зова Даат, но сейчас им противостоял не Инкарнатор Грэй, а нечто большее.
Борьба длилась меньше мгновения. Или сотню лет. Тысячи вырванных из тел Инков и людей душ продолжали вращаться вокруг меня, и они как будто придавали силы. Зов был не властен надо мной, над ними. А затем Даат усилил напор, словно удивленный сопротивлением, и ураган превратился в бушующий, яростный шторм.
Он увидел. Узнал. Снова посмотрел на меня с разных сторон, взвешивая и оценивая — не так тщательно, как в первый раз, но с большим интересом. И удивлением? Но не только Даат узнал, что ему нужно. Взаимопроникновение дало возможность тому, чем я стал, тоже воспринять ментальную суть кошмарной Твари. Частично, фрагментарно, но безошибочно.
Он тоже боялся. Рождение Сфирот стало для него опасностью, моя ментальная мощь оказалась неожиданностью. Давний эксперимент пошел не по плану, из безобидного подопытного кролика меня переквалифицировали в опасного питомца, способного при неосторожности оттяпнуть палец. Но при этом — очень перспективного. А еще он узнал, какие приказы отданы, и увидел, что немного брахма-частиц уже брызнули в контур Звездного Выстрела, разогревая А-реактор, а своды ледяного грота начали с грохотом раздвигаться, открывая ночные небеса Фиордаса.
Время остановилось — Даат уже проделывал такие штуки. А затем как будто потекло назад. Вихрь кружащих вокруг меня душ распался, Буря Перемен втянулась в закрывающуюся на глазах воронка Прорыва, а незримые щупальца Червя отдернулись из нашей реальности, на мгновение вспыхнув единственным коротким посланием.
Я вновь обрел человеческое сознание — рывком, нокаутирующим переходом, будто не произошло трансформации и не было никакого Сфирот, поглощающего души. Даже тело — мое, настоящее. Вот только это была никакая ни реальность — я вспомнил это место, уже однажды бывал здесь.
Сумрачная пещера, потрескивающий костерок, и два плоских камня возле него. Я осознал себя сидящем на одном, а напротив — фигура в плаще защитного цвета, греющая руки над язычками пламени.
— Да, — подтвердил незнакомец, хотя глупо было бы его так называть теперь, — Зачем? Ведь история еще не закончена.
— Что?
— Зачем ты это делаешь? — глухо повторил он, — В этом нет логики.
— Не хочу, чтобы они умирали.
— Глупо. Вы уже мертвы, а люди все равно умрут, — осуждающе покачал головой собеседник, — Через мгновение или через двадцать лет, не имеет значения.
— Я тебе их не отдам.
Червяк вздохнул — как человек, вынужденный объяснять упрямому ребенку прописную истину.
— Ты должен выполнить свое предназначение. Ты подтвердил сделку.
— Я не знал, о чем вы договорились с Прометеем.
— Это не имеет значения.
— Я тебе их не отдам, — упрямо повторил я.
— Твои эмоции не имеют значения. Ты подтвердил сделку и должен исполнить договор.
— И что будет, если я не исполню?
— Тогда я заберу не только тебя. Но и всех остальных. Вообще всех твоих… подопечных.
— Я постараюсь этого не допустить, — ответил я. Затем сложил пальцы, вытянув указательный и подняв большой — и упер воображаемый пистолет себе в висок. — Ты их не получишь. И я не смогу выполнить наш договор, если буду мертв.
