Рис. 208. Маленький жертвенник для сожжения барана
То, что прежде приношение в жертву людей имело важное значение, также подтверждается определенными рисунками, на которых изображено, как рабов убивали и сжигали рядом с их почившим владельцем или сжигали у входа в его гробницу, не только на похоронах царя, но даже на похоронах богатых частных граждан
[615]. Возможно, что трупы, найденные в царских усыпальницах XVIII династии, также свидетельствуют о таких жертвоприношениях, и это позволяет нам предположить, что такие жертвоприношения использовали и в божественных культах.
Рис. 209. Человеческое жертвоприношение у царской гробницы I династии
То, каким способом делались предсказания, также совершенно неясно. Долгое время предсказания, похоже, играли очень незначительную роль, по крайней мере в решении политических вопросов. Один из самых ранних примеров находим в тексте, где Рамсес II описывает, как он назвал верховного жреца Амона, посоветовавшись с самим богом
[616]. Царь перечислил перед Амоном имена всех чиновников, способных занять пост, и спросил согласия божества. Но «бог не был удовлетворен ни одним из них, за исключением имени» (такого-то). В XII в. до н. э., однако, когда жречество получило больше власти, жрецы задавали божеству, устно или письменно, все политические вопросы и решали многие дела, связанные с законом, порой весьма незначительные.
Рис. 210. Нубийские рабы, задушенные и сожженные на похоронах
Бог решал эти проблемы, как мы только что указали, говоря «да» или «нет». Но как он это делал, не описывается. Позднее мы находим мало упоминаний о таких прямых консультациях. Некоторые пророчества и мудрые предсказания сохранились; их язык, естественно, очень затемнен
[617]. Боги также сообщали свою волю людям во сне. О знании счастливых и неудачных дней и другой практической мудрости теологов см. следующую главу.
Глава 12
Магия
Магия играла важную роль в Древнем Египте, где она была даже более значимым фактором, чем в Вавилоне
[618]. Однако очень трудно установить, где кончается религия и начинается магия, и для египетского разума магия просто дополняла религию. Человек, хорошо знавший богов и понимавший, как угодить им, мог получить от них что хотел. Всегда считалось, что великие теологи были также колдунами. Например, известно, что прославленный ученый Аменхотеп, сын Хапу
[619], был не только проповедником, но также автором магической книги, полной особенно бессмысленной галиматьи. И великие волшебники популярных историй всегда являются «ритуальными жрецами». Эта теория тождества колдовства, науки и теологии не являлась специфически египетской, но имела свои параллели также во многих других религиозных системах.
Чересчур наивная египетская душа, которая не способна была разделить материальное и сверхъестественное, и исключительный формализм богопочитания создают впечатление, что вся религия земли Нила имела строго магический характер. Это верно для большинства религий, основанных на анимизме. Однако, утверждая это, нетрудно зайти чересчур далеко, как делают некоторые ученые, и заклеймить как магические все обычаи, призванные сохранить вечную жизнь умершим или улучшить их состояние. Совершенно верно, что погребальный текст, в котором говорится, что умерший уходит на небо
[620],можно понять как молитву. Но молитва, уверенная в своей действенности, и желание, переходящее в реальность в живом воображении, действительно граничат с магией. Это утверждение равным образом справедливо для многочисленных церемоний и амулетов, которые механически помогали душе мертвого. Книга мертвых с ее указаниями, как найти путь к Осирису, что говорить перед ним, какие слова произносить и какие таинственные имена давать стражам в его царстве, очень близка к магии. Однако, в конце концов, это не тайное знание, оно открыто всем, кто умеет читать и, таким образом, не подпадает под современное определение волшебства. Да и сами египтяне не считали эту книгу магической.
Рис. 211. Ритуальный жрец
Подобным образом искусство врачевания неразрывно связывали с магией и религией. Медицина не могла быть вполне эффективной без определенных церемоний и песнопений, которые обычно повторяли четыре раза
[621]. Напев можно было также записать, смыть написанное в лекарство и выпить его, так все еще делается сейчас сплошь да рядом на современном Востоке. Церемонии и песнопения, сопровождающие лечение, обычно имели религиозный характер, и человек, который применял их, являлся обычно ученым, жрецом. Он уговаривал богов прийти и излечить болезнь или говорил от их имени, угрожая или задабривая злых духов, которые вызвали болезнь, как всегда считалось во всякой сугубо анимистической религии. Он часто цитировал историю, в которой аналогичное расстройство излечивалось божествами, и многое из нашего мифологического материала получено из таких текстов. Иногда приносили самих богов (то есть их изображения), чтобы изгнать демонов, и до нас дошли даже сведения об идолах, которых присылали или приносили из иностранных государств, чтобы излечить болезнь наследников престола
[622]. Часто, однако, медицинские песнопения также приобретали характер, который кажется нам чисто магическим, и нередко опускались до прямой тарабарщины. Подобным образом многие из амулетов, такие как шнуры с магическими узлами
[623], использовавшиеся для вытягивания или предотвращения болезни, не имели вообще никакого религиозного значения. Тем не менее все, что обеспечивало контроль над сверхъестественным миром (то есть демонами в сегодняшнем представлении), становилось религиозным в руках соответствующей личности, теолога, и соответственно рассматривалось.
