Я тут же его погасила.
– Вспомни, милая, – магесса опустила руки, устало откинулась на спинку стула, растирая ладони. – Когда ты впервые его вызвала? Ты была зла, раздосадована, в бешенстве?
О, это точно. И то, и другое, и третье. Только как она угадала?
– Так и есть, сирра, – почтительно ответила я.
Магесса мне нравилась. Кажется, она была на моей стороне.
– Сильные эмоции могли пробить небольшую брешь в защите.
– И что же мне теперь делать? – спросила я. – Я хочу учиться магии.
Оба мага вопросительно повернулись к магессе.
А та мягко сказала:
– Сходи, Аллиона, прогуляйся, – в ее голосе слышалось сочувствие, и мне стало не по себе. Не люблю, когда меня жалеют. – Комиссия работает до семи, возвращайся к тому времени.
Я развернулась и выскочила за дверь. Меня мгновенно окружили, посыпались вопросы:
– Ну что? Куда?
Я пожала плечами:
– Пока не знаю.
Я вышла из здания министерства магии и побрела по выложенным светлыми камнями дорожкам сквера. Кругом щебетали птицы, солнце пробивалось сквозь зелёную листву, шумели фонтаны.
А в голове звучал голос старика мага: «Что за варварство? Кому вообще могло прийти в голову сделать такое с ребёнком?»
Я была совершенно растеряна. И вообще ничего не понимала.
Своего отца я не помнила: он умер, когда я была совсем маленькой. Знала о нём только по маминым рассказам, и по всему выходило, что человек он был хороший.
После своей смерти оставил нам весьма скромное состояние, и маме постоянно приходилось выкручиваться.
Но всё же она позаботилась о том, чтобы я получила достойное образование. Наш род, хоть изрядно обедневший, относился к числу благородных.
На закрытую школу для отпрысков подобных семейств денег не было, школу для бедных мама с ужасом отвергла и учила меня сама, чему могла. А для иного нанимала преподавателей, хоть это было и дорого.
К тринадцати годам я читала не только на родном, но и на древнем языке, на котором написаны старые научные книги, занималась арифметикой, каллиграфией, домоводством, довольно сносно рисовала, шила, музицировала… Думаю, сейчас бы я имела действительно приличное образование, будь она жива.
Мама всегда говорила, что я талантливая, а таланты надо развивать.
Так почему же от моего главного дара она решила избавиться?
Это было очень странно. И ведь мама прекрасно знала, что мы бедны, и никакие несметные богатства на нашу голову не свалятся – неоткуда им взяться. А маг даже с самым слабым даром может неплохо устроиться в жизни. Любое дело спорится быстрее, если добавить в него капельку магии. Это общеизвестно.
А потому невозможно не задаться вопросом: зачем? Зачем маме или обоим родителям это было нужно? Ведь достаточно было просто оставить мне мой дар, дождаться, пока я подрасту, и наслаждаться спокойной старостью в комфорте и достатке, которые любая магесса может обеспечить своей семье.
Но вместо этого они запечатали магию. Уж точно не сами – полагаю, для такого ритуала понадобился специалист. И наверняка дорогостоящий.
Всё это было настолько нелогично, что как я ни старалась придумать хоть какое-то объяснение – у меня ничего не выходило. Я так и кружила по парку, торопливо вышагивая и путаясь в собственных мыслях, пока не настал назначенный час.
В министерство магии я входила в растрёпанных чувствах. Если высокой комиссии понадобилось столько времени, чтобы решить, что со мной делать – значит, вопрос и правда был непростой.
Коридор опустел, перед черной дверью никого уже не было. Я осторожно приоткрыла ее, проскользнула в зал. И застыла на пороге.
Приёмная комиссия громко обсуждала мою судьбу, не замечая меня.
– Печать снять можно, – говорил главный маг. – Но не лучше ли оставить всё как есть? Кто знает, как поведёт себя дар, который был запечатан столько лет?
Второй ему поддакивал:
– Девочка всю жизнь прожила без магии, она не умеет ею управлять. Вы же знаете, у детей способности проявляются постепенно, есть время привыкнуть к ним, освоиться. А тут нет никаких гарантий, что она справится с силой.
Оба замолчали, вопросительно глядя на магессу.
– Всё это было бы верно, – спокойно сказала та, – но вы забываете одно маленькое обстоятельство. Её сила уже прорывается. Даже через печать. И в какой-то момент она сметет все печати. И мы получим неумелого мага с неконтролируемой силой.
– Так не проще ли будет отправить её в монастырь к храмовникам? – сказал вдруг «неглавный» маг.
Все трое замолчали, словно обдумывая эту мысль. А я, кажется, и вовсе перестала дышать.
В монастырь? Вот уж нет!
Это последнее, чего бы мне хотелось: оказаться на всю жизнь запертой в мрачных стенах.
Боже, ну зачем, зачем я сюда пришла? Тёмный маг правильно говорил: купи домик, найди мужа, да живи спокойно. Теперь я уже почти жалела, что не послушала его.
Может, сбежать, пока не заметили? Деньги есть, затеряюсь…
Демоны побери, что за глупости лезут в голову! Это же не Гресильда, это министерство магии! Куда от них скроешься?
Не успела я додумать эту мысль до конца, как по залу прокатился сквозняк и дверь захлопнулась. Громкий звук отразился эхом от стен, и все взгляды устремились на меня.
Я вжала голову в плечи, с ужасом ожидая их решения.
– Подойди сюда, Аллиона, – сказала магесса, и в её голосе я, к удивлению, почувствовала тепло.
Я немного приободрилась и приблизилась к столу.
– Мы бы хотели встретиться с твоими родителями, – продолжила она.
– К сожалению, это невозможно. Мои родители умерли, – дрогнувшим голосом ответила я.
– Жаль. Значит, причины их поступка останутся невыясненными, – спокойно кивнула магесса. – Думаю, я выражу общее мнение, если скажу, что твой дар следует распечатать.
Она окинула взглядом магов, и я ожидала возражений. Но их не последовало.
– А это… опасно? Ну, или там… больно? – спросила я.
– Точно не больно, – улыбнулась магесса. – А насчёт опасности… Любое использование магии таит в себе опасность. Но, когда за дело берутся профессионалы – все риски можно свести к минимуму.
Понятно. За этим столом точно собрались профессионалы – иначе и быть не могло.
– И когда мы будет это делать?
– Прямо сейчас, – сказала она, обходя стол и останавливаясь возле меня. – Дай левую ладонь.
Я протянула руку, и магесса, обмакнув перо в чернильницу, начала быстро рисовать какие-то знаки у меня на запястье. Отложила в сторону перо, накрыла запястье своей ладонью и, пристально вглядываясь в мои глаза, застыла.
