Понедельник, 28 декабря 1914 г.
Главная квартира доставила мне следующее трогательное обращение мэров территории Танна: «Мэры долин Танна, Сент-Амарена и Мазво благодарят президента республики от имени малолетних мальчиков и девочек Эльзаса за игрушки, которые он послал им на Рождество. Его благородный почин принес им радость и материнскую улыбку незабвенной Франции, они поняли, что первое должностное лицо республики не отделяет в своем сердце лотарингца детей верного Эльзаса от детей вспомнившей о них Франции. Они понимают, что этим чутким вниманием обязаны в значительной мере госпоже Пуанкаре и почтительно просят ее принять их глубокую благодарность».
Вслед за этим обращением я стал получать много других, подписанных – одни учителями и учительницами, другие – самими детьми. Я получил их из Крит, Вессерлинг, Сент-Амарен, Мазво, Монтре-ле-Вье, Монтре-Жен, Даннмари, Битчвиллер, Шаванн-сюр-Этан и из других коммун, и все они написаны так трогательно, что волнуют меня до глубины души. Бедные малолетние школьники, они еще не знают, будут ли они завтра немцами или французами, и все же с доверием обращаются к нам; неужели же мы имели бы право обмануть их надежды?
Я принял депутата от Мерты и Мозеля Лебрена, бывшего министром колоний в моем кабинете 1912 г. Это один из самых уравновешенных людей, которых я знаю. Он приехал в Париж на сессию парламента и отправляется обратно в Верден, где служит в чине артиллерийского офицера и где я однажды встретился с ним. «Главная квартира, – говорит он, – по-прежнему очень плохо осведомлена о том, что происходит на фронте. Она все более и более замыкается в свой чрезвычайный оптимизм. От правительства и публики скрывают множество мелких неудач, которые следуют за неосторожными попытками. Серьезные ошибки первых дней войны, безумное наступление в Арденнах и Шарлеруа, слепое непонимание пользы окопов, преждевременный отдых, данный войскам после трех дней преследования неприятеля в результате битвы на Марне, – все это должно было бы служить уроком, но забыто, и можно сказать, что мы готовы при случае повторить те же серьезные ошибки. Мне кажется, что правительство, не беря на себя командование, все же должно контролировать командование». Конечно, но в какой мере и до какого предела? Нелегко установить этот предел. Он установится только в результате опыта и после целого ряда попыток ощупью.
Меня посетил в моем рабочем кабинете Оганьер. «Не находите ли вы, – спрашивает он меня, – что после прекрасных боев, данных нашими морскими частями под Диксмюде, эти части достойны получить знамя, как если бы составляли регулярную военную часть?» – «Разумеется». – «Согласны ли вы вручить им лично это знамя в январе?» – «С великой радостью». – «В таком случае я распоряжусь о подготовке этого торжества и сообщу вам точный день и месяц. Если желаете, мы сможем вместе отправиться к северным армиям». – «Весьма охотно. Действуйте. Чем раньше, тем лучше».
Румынский посланник Лаговари направил ко мне своего соотечественника Диаманди, бывшего недавно проездом в Софии. Радославов сказал ему, что Болгария никогда не выступит против Антанты. Поймите меня, никогда. Напротив, возможно, что она двинет свои войска на линию Энос – Мидия, когда Турция отзовет оттуда часть своих войск. Диаманди уверяет меня, что в конце февраля Болгария вступит в войну. Боюсь, что он ошибается. Он был также в Нише. Уверяет, что своей победой сербы обязаны не только своей храбрости, но и тому, что словенские полки добровольно сдались сербам, после чего австрийцы обратились в беспорядочное бегство.
Вторник, 29 декабря 1914 г.
Заседание совета министров. Мильеран еще в Бордо. Все его товарищи по кабинету жалуются на его упорное отсутствие. Вивиани, Рибо, Марсель Самба обвиняют его в показном презрительном равнодушии к парламенту, в том, что он позволяет своему окружению утверждать, что мы обойдемся без парламента, и слишком охотно соглашается на независимость генерального штаба от гражданской власти.
Имел длинную беседу с генералом Гальени с глазу на глаз. Я просил его сказать мне откровенно, каковы его личные желания на завтрашний день. Он ответил, что желал бы получить командование армией, предпочтительно в Эльзасе, как это предложил ему Жоффр. Но он боится, что это назначение заставит себя долго ждать, так как в настоящий момент у Жоффра нет в распоряжении достаточных свободных сил, чтобы можно было образовать в Эльзасе отдельную армию. С другой стороны, Гальени, что вполне естественно, согласится принять только такой командный пост, который имеет более или менее важное значение, но не видит таких вакантных постов. Он говорит мне об этом ложном положении не без горечи, но не проронил ни одного некорректного или неуместного слова. Я обещал ему сделать все от меня зависящее, чтобы он получил достойное его назначение.
Гальени полагает, что будет очень трудно прорвать неприятельский фронт, он не ожидает значительных результатов от ведущихся теперь наступлений. Они закончились полным провалом в окрестностях Арраса и, по-видимому, не более удачны также на фронте армии де Лангль де Кари.
Начали уже поступать новогодние поздравления. Сегодня я получил очень теплые поздравления от короля Альфонса XIII и короля Виктора-Эммануила III. Но их телеграммы носят личный характер и направлены исключительно лично мне. В них даже не упоминается имени Франция. Нейтралитет налагает свои обязанности. Разве можно желать счастья в новом году Франции и не вызвать этим впечатления, что желаешь Германии в новом году несчастья?
Среда, 30 декабря 1914 г.
Принц-регент Сербский выражает нам желание получить возможно скорее новые партии снарядов. В то же время он требует три батареи горных орудий и заявляет, что без них трудно будет перейти снова в наступление в Боснии. Регент опасается возможности новой австрийской атаки. Назначение эрцгерцога во главе армии, которая должна действовать против Сербии, заставляет его предполагать, что Австрия всеми средствами будет стараться исправить свое недавнее поражение*. Итак, куда ни бросишь взор, грядущий год окутан туманом неизвестности.
Титтони исчерпал все ресурсы своего удивительного красноречия, пытаясь оправдать перед Делькассе занятие Валлоны. Вместе с тем он высказался в том смысле, что Эссад-паша, отбиваясь в своей вотчине Тирана против соединенных сил турок и австрийцев, находится в весьма критическом положении. «И призывает вас на помощь?» – спросил Делькассе. «Мы не тронемся с места, – ответил Титтони, – я это неоднократно заявлял в Риме. Наш десант не должен пускаться в авантюры дальше расстояния пушечного выстрела от места стоянки нашей эскадры. Особенно опасно впутаться в переделку в Албании. Мы не желаем выступать на одной стороне, тогда как в наших интересах было бы выступить на другой стороне»*.
Мы возобновили атаки в Шампани, они дорого обошлись нам и не принесли нам больших успехов, чем бои 20 и 21 декабря. Мы повсюду находимся перед неприступной крепостью.
Четверг, 31 декабря 1914 г.
На заседании совета министров Мальви сообщает мне, что цензура задержала сегодня половину статьи Клемансо, всецело посвященной мне. В первой части, не урезанной цензурой и появившейся в своем оригинальном виде, неутомимый полемист рассказывает, что по моей просьбе Мильеран вызвал с фронта драгун сопровождать меня завтра, 1 января, при моих официальных поездках с визитами к председателям обеих палат. Во второй части, задержанной цензурой, Клемансо намекал, что у меня хватило печального мужества настоять на увеличении ассигнований на мои расходы на представительство, в то время как несчастные люди умирают с голода.
