Эти переговоры итальянское правительство резюмировало в «Зеленой книге», которая была роздана членам палаты. Из опубликованных документов явствует, что 9 сентября 1914 г. герцог Аварна, итальянский посол в Вене, по поручению Соннино уведомил графа Берхтольда, что выступление Австрии против Сербии является актом, который в силу статьи 7-й договора о Тройственном союзе должен был быть совместно обсужден обоими правительствами. Эта статья действительно обязывала Австрию к предварительному соглашению с Италией и к компенсациям, даже в случае временной оккупации. Граф Берхтольд сначала ответил, что война против Сербии носит не агрессивный, а оборонительный характер и поэтому не является основанием для какого-либо обмена мнениями с Италией. Но затем германский посол в Вене, получивший инструкции от фон Ягова, склонил Берхтольда проявить большую уступчивость. В то же время в Рим приехал князь фон Бюлов и предложил вести беседу с Соннино. Австрия сначала предложила, как объект компенсации, Албанию. Италия ответила требованием Трентино и Триеста. Князь фон Бюлов заявил прямо, что Австрия предпочтет воевать, чем отдать Триест, но он считал возможным для Италии получить Трентино. Переговоры с грехом пополам продолжались в феврале и марте. В конце концов Австрия обещала уступить округа Триент, Ровередо, Риву, Тионе и Борго, за что оставляла за собой свободу действий на Балканах. Соннино настаивал на уступке всего Трентино в границах 1811 г., Градиски и Герца, Триеста с его окрестной территорией и островов Курзолари. Австрия ответила 16 апреля отказом, за исключением того, что согласилась уступить несколько большую часть Трентино. С этого момента разногласие было непоправимо. Италия немедленно связалась с Тройственным согласием и решила денонсировать свой союзный договор с Австро-Венгрией.
Ко мне явились члены палаты депутатов Рауль Пере, Беназе, Комбрусс, Стерн и Поль Морель и рассказывают мне о волнении, вызванном в их группе назначением Альбера Тома. Они находят, что социалисты занимают слишком много мест в кабинете. Из соображений такта по отношению к правительству я не мог сказать им, что я сам выступал в совете министров с подобными же возражениями и предложил коррективу. Но я сообщил об их шаге Вивиани.
Растет число издаваемых на фронте газет, они распространяют там хорошее настроение. Сегодня я получил от ребят из Кверси листок, издаваемый 131-м территориальным полком, он называется «Эхо землянок», «орган троглодитов на фронте», и желает организовать в честь штыка день Розалии.
Зато портится состояние умов в палате. Сегодня было бурное заседание по поводу закупок хлеба для гражданского населения, и министру торговли Томсону пришлось отбиваться от ряда атак.
Суббота, 22 мая 1915 г.
На заседании совета министров я высказываюсь в том смысле, что, если Братиану, несмотря на наши уговоры, не удовлетворится последними уступками Сазонова, надо будет предпринять новый демарш в Петрограде и пытаться добиться более широких предложений. Помощь Румынии становится почти насущной необходимостью для нашего союзника. Непонятно, что он сам идет на риск провалить переговоры. Бриан и Вивиани поддерживают меня, но Делькассе ссылается на ноту, полученную им от Грея через Берти. В этой ноте Грей всецело высказывается против позиции Румынии. Кроме того, сам Делькассе не желает взять на себя ответственность за новое давление на Сазонова, в то время как сэр Джордж Бьюкенен нашел последнего крайне «удрученным» и помышляющим об отставке. К тому же, если Россия обозлится и решится вступить в переговоры с Германией, пятьдесят два немецких и австрийских корпуса, находящиеся теперь на Восточном фронте, обратятся против нас. Делькассе проявил такую ретивость в своей оппозиции, что я, щадя его нервы, посоветовал ему только рассмотреть, нельзя ли предпринять какой-нибудь новый шаг в Петрограде в случае отказа Румынии. Действительно, тотчас после нашего заседания пришла телеграмма от Блонделя (Бухарест, № 241, 242, 21 мая), в которой говорилось, что Братиану остается непоколебимым и заявляет, что скорее подаст в отставку, чем поступится чем-либо в своих требованиях. Однако наш посланник прибавляет (Бухарест, № 243), что у Братиану связаны руки и что он должен будет уйти и освободить место другому министерству, готовому немедленно открыть военные действия, если русское правительство уступит в вопросе о Пруте и Черновцах. Я написал Вивиани, обратил его внимание на серьезность этого вопроса и настоятельно просил его постараться убедить Делькассе.
Выздоровевший от гриппа де Фрейсине уезжает в Швейцарию. Он хотел заехать ко мне. Я предупредил его и поехал к нему проститься. Он того мнения, что мы должны торопиться с соглашением с Румынией и в случае надобности добиться уступки Черновцов. Он полагает также, что нам следует без колебаний гарантировать Каваллу Болгарии, чтобы побудить последнюю выступить на нашей стороне.
Генерал Брюжер говорит мне, что после успеха нашего 33-го корпуса под началом генерала Петена, замечательно подготовившего его операцию под Нотр-Дам-де-Лоретт 9 мая, мы могли бы немедленно использовать достигнутые выгоды, если бы были наготове резервы, но они не были в руках у командующего армией, который, как всегда, сам находился далеко от войск, в тылу. Офицеры 33-го корпуса были очень неприятно поражены, видя, что их оставили после их победы.
Отправляясь сегодня вечером к армии на фронт, я оставил заведующему протокольной частью Вильяму Мартену телеграмму для короля Виктора-Эммануила. Я просил его сообщить о ней министру иностранных дел и отправить ее по назначению, как только станет известно о вступлении Италии в войну.
Воскресенье, 23 мая 1915 г.
Ночь провел в поезде и утром прибыл в Фруар, где меня ожидали командующий восточной группой армий генерал Дюбайль и командующий отрядом лотарингской армии генерал Эмбер*. В прекрасную погоду мы отправились на автомобиле по правому берегу Мозеля и приехали в лес Буа-де-Шапитр и на гору Святой Женевьевы. С ее вершины, словно с балкона, нам видны на другом берегу реки небольшой город Понт-а-Муссон и прославившийся в этой войне лес Буа-ле-Претр. На фронте спокойно. Лишь время от времени раздается несколько пушечных выстрелов. Мы осматриваем в секторе 59-й дивизии, на горе Тулон и на горе Мон-Жан, защитные сооружения, а также батареи и одно судовое орудие, которые стреляют по направлению к границе. Солдаты роют окопы и предлагают мне заложить кусок бруствера. Я следую их предложению, и это вызывает с их стороны радостную благодарность. Мы завтракаем в штабе генерала Эмбера у подножия двух квадратных башен Сен-Никола-дю-Пор. Во время завтрака я получил телеграмму, что в Италии объявлена мобилизация. Это известие с удовлетворением принято офицерами и солдатами. Все надеются, что это событие сократит продолжительность войны. Днем я присутствую на учении в Курбессо на северо-востоке от Сен-Пикола-дю-Пор: 223-й и 333-й полки из бригады Шалль проводят пробные атаки. Эти полки отправляются на передовые позиции, и их учат собираться на вырытых в земле площадках, выходить из них траншейными ходами и размещаться в окопах, затем по данному сигналу выскакивать и стрелять. Затем мы проезжаем ряд деревень, полуразрушенных немцами, в частности Кревик, где я нахожу развалины сгоревшей усадьбы генерала Лиоте. Отсюда мы с командиром 74-й дивизии генералом Биго отправляемся к войскам, занимающим лес Парруа и в последнее время значительно продвинувшимся вперед. Их защитные сооружения теперь вполне на высоте и, видимо, недоступны любому неожиданному нападению.
