Вторник, 22 июня 1915 г.
Опять очень мрачное заседание совета министров. Министры ошеломлены тем, что операции под Аррасом приходится считать законченными. Рибо и Мальви заявляют, что сенат готовит на пятницу в еще неизвестных условиях заклание Мильерана. Сам Буржуа якобы сказал, что не может более взять под свою ответственность оставление военного министра на его посту. Поставленный в известность об том Мильеран остается невозмутимым, он пожимает плечами, улыбается, все проходит мимо него, не действуя на его нервы и не смущая его хладнокровия.
Рибо и Альбер Тома утверждают, что кампания, открытая в Journal Шарлем Эмбером – он настаивает на необходимости отослать рабочих с фронта на заводы, – создает опасность разложения в армии. Многие солдаты-рабочие считают теперь, что имеют безусловное право на отправку в тыл. Я требую, чтобы солдаты, работающие на заводах, оставались на положении мобилизованных, подчинены были военной власти и могли быть отправлены обратно на фронт, если недостаточно ответственно работают или проявляют отсутствие дисциплины. Совет министров разделяет в принципе мои взгляды, но, к сожалению, оставляет за собой право «еще раз» рассмотреть этот вопрос.
Полковник де Гондрекур, глава нашей военной миссии в Италии, телеграфирует, что итальянцы уже натолкнулись на немцев в Трентино и даже взяли в плен некоторых из них. Если это верно, то как это Италия не объявляет войну Германии?
Я потребовал точной цифры потерь, понесенных нами в сражениях в Артуа. За время с 6 мая по 15 июня мы потеряли 451 офицера убитым, 1081 раненым, 139 пропавшими без вести, 12 095 солдат убитыми, 49 097 ранеными и 13 517 пропавшими без вести. С 16 по 18 июня убиты 53 офицера, ранены 151, пропали без вести 19; убиты 1377 солдат, 5675 ранены, 2527 пропали без вести. Мне заявляют, что потери немцев гораздо выше, но откуда это нам известно? И к тому же германская армия многочисленнее нашей…
Среда, 23 июня 1915 г.
Утром пришел Будано, весь в слезах, и прочитал мне проект резолюции, составленной Думером для военной комиссии сената. Это новый обвинительный акт, заканчивающийся порицанием военному управлению, – он будет зачитан завтра. По словам Будано, Мильеран, запрошенный вчера комиссией, остался «холодным как лед». Когда мой гость выходил из Елисейского дворца, явились председатель совета министров и военный министр, чтобы сопровождать меня в главную квартиру в Шантильи, где у нас назначено совещание с Жоффром и новыми командующими группами армий. Центральная группа образована теперь наравне с другими.
Я сделал Мильерану в дружеском, но решительном тоне несколько замечаний по поводу его манеры держать себя: по поводу его маски инертности и упорного нежелания дать точные сведения комиссиям, правительству и мне. Я упрекаю его в том, что он недостаточно энергично боролся с косностью своего министерства и внес генерала Баке в список лиц, награжденных орденом Почетного легиона, даже не позаботившись уведомить меня об этом. Он остается невозмутимым, и я не знаю, считает ли он меня правым или нет.
Что касается Вивиани, он одобряет мои замечания и говорит мне, что для правительства становится невозможным оставаться в том положении, в котором оно находится. Растущая враждебность парламентских комиссий, в особенности военной и финансовой комиссии сената, делает жизнь правительства невыносимой. «Даже физически, – говорит он, – я не в состоянии более выдержать. Я каждый день провожу три-четыре часа в комиссиях, выслушиваю там бесконечные речи, отвечаю на вопросы, касающиеся мельчайших деталей; измученный, я возвращаюсь в свой кабинет, где надоедают сенаторы и депутаты. У меня нет ни одной минуты для спокойной работы. Я изнемогаю, я падаю духом, мне это надоело». Мильеран, как всегда спокойный, равнодушный, словно мраморный, отвечает, что достаточно объясниться с трибуны, это рассеет все тучи и расстроит все интриги.
В Шантильи Жоффр ожидает нас на вилле, в которой он живет здесь и куда уже приехали Фош, Дюбайль и Кастельно. Мы все семеро садимся за один стол, к нам присоединяется также генерал Пелле, начальник штаба Жоффра.
Сначала мы рассматриваем, как функционирует новая система трех групп. Командующие группами находят ее вполне удовлетворительной и значительно облегчающей задачу главнокомандующего. Жоффр высказывается в том же духе.
Вивиани сообщает о возбуждении, которое начинает сказываться в парламенте и среди населения. Указывают на то, что, несмотря на продолжительность войны, мы со времени битвы на Марне не добились ни одного серьезного успеха, что наступления в Шампани, на Воэвре и в Артуа закончились неудачно для нас. Отсюда недовольство, которое проявляется в нападках на высшее командование. Вдобавок последнее обвиняют в том, что оно слишком замыкается от своих подчиненных, даже от ближайших своих подчиненных.
Я выступаю и заявляю, что необходимо во что бы то ни стало бороться с таким состоянием умов и поддерживать в населении бодрость духа. В ответ на нападки не найдет ли главнокомандующий возможным время от времени собирать вокруг себя своих трех командующих группами, позволить им обменяться взглядами в его присутствии, поделиться результатами своего опыта и совместно обсудить возможные операции? Само собой разумеется, что решения принимает после этого только главнокомандующий. Вивиани и Мильеран, с которыми я полностью договорился, оба подчеркивают выгоды таких совещаний.
Кастельно энергично поддерживает ту же мысль. Напротив, Фош считает эти совещания бесполезными. Дюбайль, не будучи определенно их врагом, не является также большим их другом.
«С присутствующими здесь генералами, – говорит Жоффр, – я всегда столкуюсь. Поэтому я неукоснительно стараюсь встречаться с ними и совещаться с ними». – «Да, с каждым в отдельности, но при этом нет возможности совместно обсудить вопросы со всех сторон». – «Теперь время не говорить, а действовать». – «Совершенно верно, но действия теперь, к несчастью, всюду парализованы, и разочарование, пожалуй, усугубляется еще тем, что порой слишком много говорили. Заявляли, что мы прорвем фронт неприятеля. Уверенности в этом не было. Говорили, что война окончится в июне, а она еще далека от конца. Здесь составляли дифирамбические сводки о местных боях, выдавали последние за триумфы, еще вчера появилось официальное сообщение о занятии нами „лабиринта“, – это был бюллетень победы. Вся эта шумиха создавала в общественном мнении надежды, которым не суждено осуществиться, и возможно, что страна, разочаровавшись в своих иллюзиях, отчасти утратит терпение и стойкость, которые ей необходимы. Наш долг поддерживать ее энергию и бодрость. Чтобы иметь успех в этом, мы должны иметь возможность сказать, что главнокомандующий находится в контакте со своими подчиненными, что он не изолирован, что, прежде чем принять решение, он спрашивает мнение других командующих».
Жоффр возражает, что эти совещания будут сопряжены с определенными неудобствами, что они имеют странное сходство с военными советами, что командующим армиями часто придется покидать свой пост в моменты, когда, возможно, будет необходимо присутствие их на фронте. Мильеран берет слово и доказывает, что эти совещания не имеют ничего общего с военными советами, что они дадут возможность начальникам групп обмениваться взглядами, быть в курсе того, что происходит в соседних группах, и что главнокомандующий по-прежнему будет самолично принимать свои решения.
