Мальви сообщил нам на совете министров, что Шарль Эмбер назвал ему имя генерала, письмо которого он прочитал в военной комиссии (оно напечатано также в Journal). Автор письма – генерал Антуан из группы армий Кастельно. Но Шарль Эмбер поставил требование, чтобы министр не воспользовался этим сообщением для наложения кары.
Вивиани сообщает своим товарищам по кабинету, что возвратившийся из Америки Кайо просил его прекратить в порядке цензуры кампанию, которую ведет против него Action Francaise и на которую Альмерейда отвечает в своем беспокойном и противном Bonnet Rouge резкими нападками на Леона Доде. Министры полагают, что цензура должна запретить обеим сторонам эту полемику, которая, затянувшись, может повредить священному союзу.
Новая нота Сазонова. Он отчаялся добиться когда-либо сотрудничества всех балканских государств и предлагает союзным державам сделать выбор между ними. Согласно своим старым влечениям он предлагает выбрать Болгарию и обратиться к ней с новыми предложениями (Петроград, № 828). Однако все эти демарши удивляют и огорчают сербов, которые, по крайней мере, сражаются против наших врагов (Ниш, № 496). Кроме того, сербов продолжает тревожить вопрос, какие обещания были даны Италии, а Сидней Соннино все еще возражает против того, чтобы Сербии было сделано официальное сообщение об этом (Рим, № 507). Он боится, что Сербия сочтет себя урезанной при дележе, а итальянский народ, в свою очередь, будет безутешен, узнав, что ему не удалось добиться обещания Фиуме и Спалато (Рим, № 508).
Имел разговор с Шарлем Эмбером, который снова набросился на меня со своей фамильярной откровенностью. Он все же утверждает, что полковник Бюа и канцелярии военного министерства уже стараются парализовать деятельность Альбера Тома. Эмбер решительно заявляет, что полученные мною последние сводки относительно орудий и снаряжения содержат ряд фактических ошибок.
Офицеры связи уведомляют меня, что в Аргоннском лесу, в Эльзасе и в районе Метцераль идут жаркие бои.
Воскресенье, 4 июля 1915 г.
Делькассе сообщает мне, что уезжает завтра с Вивиани, Мильераном и Жоффром в Кале навстречу Асквиту, Китченеру и Бальфуру. Он постарается убедить английское правительство, что необходимо принять определенную линию поведения на Балканах. Если желать удовлетворить всех, то в результате всюду получатся только беспокойство и разочарование.
От Вивиани я узнаю, что финансовая комиссия сената намерена опубликовать теперь два доклада о военных рынках. Докладчик Милье-Лакруа, по-видимому, выступит с резкой критикой заключенных контрактов, а именно тех, которые в прошлом году были заключены Шарлем Эмбером в Америке.
Согласно новому рескрипту императора Николая II, Дума будет созвана в последних числах июля. Но несмотря на вынужденное молчание печати, общественное мнение протестует против этой отсрочки на несколько недель и требует немедленного созыва Думы. Кроме того, оно требует назначения ответственного министерства. Проявляется некоторое волнение в рабочем классе (Петроград, № 836). Самодержавная монархия еще труднее приспосабливается к военному положению, чем наш режим свободы.
Понедельник, 5 июля 1915 г.
В результате усталости, охватившей известные круги, увеличилось число получаемых мною писем с угрозами и оскорблениями. «Мы желаем мира, – пишут мои корреспонденты. – В противном случае берегитесь 14 июля. С вами расправятся как следует». Впрочем, я получаю также много трогательных свидетельств доверия и сочувственных адресов. Перед моими глазами ежедневно проходит пестрая смесь величия и мелочности, и я теперь лучше, чем когда-либо, понимаю, что, если война возбуждает благородные страсти, она подстрекает также дурные страсти, если она возвышает великие характеры, она в то же время принижает мелкие характеры, одним словом, она все доводит до крайности – добро и зло, порок и добродетель. Как бы то ни было, необходимо всеми средствами препятствовать распространению упадка духа. Если воля нации поколеблется, это будет смертью для Франции. Я не премину выполнить свой долг часового.
Командир Жирар, командированный для связи с итальянской армией, говорит мне, что состояние духа последней прекрасное. Наступление не прекращено. Напротив, итальянцы будут продолжать его на верхнем течении Изонцо.
Будано принес мне ответ военной комиссии сената на речь Мильерана. В этом ответе имеются еще явные преувеличения. Так, например, в нем утверждается, что парламенту пришлось побороть некоторое сопротивление, прежде чем он мог возобновить свой контроль. Между тем только поражение в Шарлеруа, злополучный отъезд в Бордо и пребывание в этом городе помешали созыву парламента. В те страшные дни малейшая неосторожность в высказываниях была бы роковой. В Германии могли бы усмотреть в созыве парламента признак смятения и предзнаменование мира. К тому же многие депутаты были в то время мобилизованы и хотели еще оставаться на фронте. Ответ комиссии содержит также утверждение, что, если бы в конце концов не был созван парламент, у нас не было бы теперь пушек, винтовок и снаряжения. Это явное преувеличение, ибо если верно, что комиссия работала с усердием и подталкивала администрацию, то правительство само еще до созыва парламента дало толчок оборонному производству, и ясно, что последнее не могло развернуться во всю ширь в несколько дней и даже в несколько недель. Я дружески замечаю это честному Будано, и он чистосердечно отвечает мне: «Что ж поделаешь! Я знаю это, но они ничего не желают слышать. Ах, они изводят меня!»
В ответе комиссии сказано, что он должен быть доведен до сведения президента республики, «главы армии и верховного блюстителя великих интересов страны». Я указываю Будано на двусмысленный характер слов «глава армии». Судя по ним, можно предположить, что я отдаю приказы армиям на фронте или военному управлению, тогда как я, как всякий глава конституционного государства, могу действовать только через посредство ответственных министров. Будано отвечает мне, что это же возражение высказал в комиссии сам Леон Буржуа, но тогда поднялся Анри Шерон, зачитал конституцию и цитировал из 3-й статьи следующую фразу: «Президент распоряжается вооруженной силой.» Этой цитаты было достаточно: комиссия сразу укрепилась в своем мнении и согласилась. Но она могла бы точно так же утверждать, что президент является главой нашей дипломатии и даже главой всех министерств, так как в тексте конституции говорится, что он заключает договоры и назначает гражданские и военные власти и военных чиновников. Комиссия просто-напросто упустила из виду последний параграф той же 3-й статьи конституции: «Каждый акт президента республики должен быть скреплен подписью одного из министров», а также статью 6: «Министры солидарно ответственны перед парламентом за общую политику правительства и индивидуально – за свои личные действия. Президент республики ответствен только в случае государственной измены». А разве власть не там же, где ответственность? Английский король царствует, но не управляет. Президент Французской республики председательствует, но не управляет. Это азбучная истина парламентского режима. Я возвратил Будано принесенное им письмо и просил его указать комиссии, что употребленное ею выражение представляется мне противоречащим конституции. Он написал Шерону и пригласил его посетить меня.
