Мильеран зачитывает два письма, в которых Жоффр поручает Дюбайлю обследовать операции в Аргоннах. Он огласил также два донесения Дюбайля. Последний находит, что Саррайль совершит ошибку, не поддержав на фронте 32-й корпус и не желая использовать в качестве резервов войска, предназначенные для смены. Саррайль слишком уж боялся смешать различные части, поэтому он не перешел тотчас же в контратаку и, таким образом, превратил в поражение операцию, которая могла бы целиком окончиться в нашу пользу. Во втором письме от того же числа, что первое, Жоффр спрашивает Дюбайля о фактах другого характера, которые тоже ставили в вину Саррайлю: назначения по протекции, отказ в заслуженных назначениях, плохие отношения с некоторыми из своих подчиненных, упадок духа в 3-й армии. В своем ответе Дюбайль, которого, однако, нельзя обвинять в том, что он не является «республиканским генералом», дал суровый отзыв о Саррайле, обвиняет его в «предвзятости». В заключение он предлагает заменить командующего 3-й армией генералом Эмбером, а Саррайля назначить на место Эмбера командующим лотарингским отрядом. Но Жоффр не согласился на эту перестановку, передал оба донесения военному министру и написал ему: «Я решил снять генерала Саррайля с командования 3-й армией и назначить его командиром корпуса, если правительство не найдет нужным дать ему другое назначение. Прошу вас довести об этом до сведения правительства».
В совете министров большое волнение. Некоторые министры, в том числе даже личные друзья Жоффра, заявляют, что эта мера несправедлива или по меньшей мере чрезмерно строга. Рибо замечает, что несправедливо карать Саррайля за операции в Аргоннах, тогда как после операций под Аррасом не было применено никаких карательных мер. Однако он говорит также, что не следует создавать конфликт с Жоффром и, таким образом, толкать последнего на мысль об отставке. В результате сошлись на том, что нельзя требовать от главнокомандующего оставить Саррайля во главе 3-й армии, раз ему всегда предоставляли свободный выбор помощников. Но ставят вопрос, не может ли Жоффр принять предложение Дюбайля и поставить Саррайля во главе лотарингского отряда. Бриан говорит против этого, он подчеркивает, что недовольный Саррайль, будучи оставленным на фронте, станет центром агитации. Как я слышал от полковника Бюа и как полагают некоторые министры, Жоффр желает, чтобы Саррайль отправился на Дарданеллы, где пригодились бы его энергия и настойчивость. Рибо предлагает запросить на этот счет письменное заключение главнокомандующего. Так и было решено*.
Как мне рассказывает депутат Беназе, одна из жен бывшего хедива, проживающего теперь в Швейцарии, сказала ему вчера, что эксхедив куплен Германией и вступил в сношения с некоторыми французскими политиками, посредником служит ему финансист по имени Боло. Но в какой мере можно верить этой незнакомке?
Пятница, 23 июля 1915 г.
Согласно «тайному и надежному источнику» набережной Д’Орсе испанский посол маркиз де Валтиерра телеграфировал на днях своему правительству, что во время моей последней поездки на фронт солдаты встречали меня криками: «Да здравствует мир!» и что я вынужден был очертя голову вернуться в Париж. Correo espanol подхватил этот смехотворный слух, Neue Freie Presse тотчас же поспешила перепечатать это сообщение. У меня тотчас же явилась идея пригласить Киньонеса де Леона, который, как я знаю, является личным другом короля, поехать со мной на фронт. Он с радостью принял мое приглашение. Мы поехали сегодня утром вместе с генералом Дюпаржем и заведующим протокольной частью Вильямом Мартеном, близким другом Киньонеса. В три часа дня мы приехали в Фим, третьего дня немцы пытались бомбардировать этот город на далеком расстоянии, но снаряды упали на поля. Командующий 5-й армией генерал Франше д’Эспере, выехавший навстречу нам в Фим, повез нас в северную часть долины Эны, в сектор 18-го корпуса, которым командует генерал Маржуле. Мы прибыли в полуразрушенную деревню по имени Мулен. В погребах домов расквартированы войска из департамента Нижние Пиренеи. Это прекрасные солдаты. Я спустился в некоторые из этих временных убежищ, чтобы приветствовать войска, а также показать Киньонесу де Леону всю ложность сообщения Correo espanol. Из Мулена мы поехали дальше на север и остановились в другой деревне, тоже разрушенной, под названием Песси; на краю деревни находятся глубокие пещеры, в которых солдаты ведут жизнь троглодитов. Киньонес де Леон поражен хорошим настроением и энтузиазмом войск. Но, сказать правду, я нашел войска несколько более уставшими, чем несколько недель назад. Очевидно, их очень разочаровала неудача наступлений.
Оставив автомобили в Песси, мы пошли ходом, вырытым в земле. Минувшей ночью прошел сильный дождь, а ров вырыт в очень скользкой глинистой почве, земля совершенно размокла. С грехом пополам мы прошли до окопов в Фулонском лесу, на север от Ульша и на юго-запад от Краонелля. Мы видим часовых на их наблюдательном посту, другие солдаты отдыхают в убежищах, прикорнув на подобиях скамеек из проволоки. Время от времени над нашими головами со свистом проносится немецкая пуля. Немецкие окопы находятся совсем близко от нас, на юге от фермы Эртебиз и Краонна.
«Вы видите, – говорю я в шутку Киньонесу, – что сам король, если бы он пожелал явиться инкогнито во Францию, мог бы легко пройти по нашим окопам.» «Да, я вижу это, – отвечает мне Киньонес в том же тоне. – Я сообщу королю о вашем приглашении, и если он не сможет принять его, то не из-за недостатка желания».
После двухчасовой ходьбы мы возвращаемся к своим автомобилям и едем обратно через Васонь в долину Эны и оттуда в Жоншери, штаб-квартиру 5-й армии, где завтракаем с генералом Франше д’Эспере. По его мнению, мы должны были бы послать на Дарданеллы три американских корпуса. Он понимает всю важность операций на Ближнем Востоке и все меньше верит в возможность прорыва немецких позиций на нашем фронте.
Во второй половине дня мы осматривали в секторе 1-го корпуса (генерал Гильомо) артиллерийский парк, запас снарядов 75-, 120– и 150-миллиметрового калибра, ремонтные мастерские. Затем мы направились к наблюдательному пункту под Коруа, где мы уже были раз при посещении Кормиси; с тех пор он беспрестанно подвергается бомбардировке. Мы присутствуем при обстреле немецких позиций близ фермы Года. По всем признакам, наши снаряды хорошо попадают в цель.
Возвращаемся в Париж. Киньонес де Леон в восторге от нашей поездки.
Вернувшись в Елисейский дворец в половине девятого вечера, я узнал, что после полудня приезжал Вивиани и что он желает говорить со мной еще сегодня. Через час он является снова. «Дела очень плохи», – говорит он. «Какие дела?» – «С Саррайлем». И он рассказывает мне, что вызванный Мильераном Саррайль отказался перед ним и Вивиани принять на себя командование экспедиционным корпусом на востоке. «И вы приняли этот отказ?» – спрашиваю я Вивиани. «Что ж делать? Палата находится в состоянии невероятного возбуждения. С одной стороны, Виолетт, с другой стороны, социалисты весь день искали меня, чтобы протестовать против поступка с Саррайлем. Я уклонился от свидания. Но положение становится невозможным, так как мы должны очень считаться с парламентом. Завтра утром Думерг, Сарро и Мальви поедут в главную квартиру и будут стараться, чтобы Жоффр назначил Саррайля командующим лотарингской армией, как предлагал Дюбайль. В противном случае Саррайль вернется к себе домой в Монтобан. Он сказал нам: „Моя карьера закончена. Мне дадут отставку, я знаю это. Но я отказываюсь отправиться на Дарданеллы.
