35«Гуманная» инициатива папы римского о приостановлении боевых действий на рождественские дни на всех фронтах явилась чрезвычайно ловким маневром святого отца с целью использовать мировую бойню в интересах католической церкви, подъема авторитета Ватикана и усиления религиозного чувства среди миллионов верующих. Точно с таким же предложением римский первосвященник обратился через своего статс-секретаря кардинала Гаспари к царскому посланнику при Ватикане Нелидову 28 ноября 1914 г. и к английскому послу Родду в Риме через кардинала Гаскета. Предложение о приостановке военных действий на всех фронтах на Рождество было сделано правительствами другой группы воюющих держав. Инициатива папы, однако, не имела успеха из-за недоверия правительств воюющих держав друг к другу и сопротивления главнокомандующих, опасавшихся, что «перемирие» будет использовано противной стороной в свою пользу – так официально и мотивировался отказ принять предложение папы. Действительными же причинами отказа явилась боязнь господствующих классов приучать массы, обреченные на убой, к опасной мысли, что перемирие возможно хотя бы на два дня. Боязнь господствующих классов имела свои глубокие основания, так как солдатские массы не ждали примера для перемирия «сверху», а осуществили его на деле «снизу», по собственной инициативе, не зная о предложении Ватикана и против категорического запрещения начальства. На Рождество 1914 г. было установлено самими солдатами фактическое перемирие – братание на многих участках Западного фронта.
Вот что сами участники первого братания рассказали в письмах к своим родным, напечатанных в «Таймс» 1 и 2 января 1915 г. Офицер английского полка так описывает братание на его участке фронта: «К 6 часам вечера 24 декабря канонада стала ослабевать, а потом совсем прекратилась». После описания обстановки начавшегося братания автор письма рассказывает, как при виде необычайного события к нему подошел другой офицер со словами:
«Происходит нечто совершенно необыкновенное. Солдаты с обеих сторон отказываются стрелять. По-видимому, самопроизвольно заключается перемирие на сегодняшний и завтрашний день. Затем офицеры отправились к передовым траншеям. Расстояние между английскими и немецкими окопами не превышало 200 ярдов. С обеих сторон солдаты в офицеры вышли на свободные места и старались договориться друг с другом. Ни с той ни с другой стороны не раздавалось ни одного выстрела.
Разговор долго не клеился, так как не было людей, понимающих оба языка. Наконец нашелся немецкий солдатик, побывавший в Америке. Тогда было заключено унтер-офицерами и солдатами самочинное перемирие на таких условиях: стрельба прекращается до 12 ночи 25 декабря. Обеим сторонам воспрещается под страхом возобновления перестрелки поправлять проволочные заграждения. Если с какой-либо стороны раздается одиночный выстрел, не считать это вероломным нарушением договора, но расследовать причины.
Вслед за тем офицеры решили поужинать вместе. Немцы и англичане закусили и выпили дружелюбно, после чего немцы стали хором петь свои песни, англичане – свои. Дело кончилось тем, что немцы спели английский национальный гимн под гром аплодисментов английских солдат».
Другой офицер с другого участка фронта сообщал в письме: «Солдаты обеих сторон угощали друг друга сигарами и папиросами, затем обменялись головными уборами и смеялись все вместе – английские солдаты в прусских касках, а прусские – в английских фуражках». Офицеры с удивлением констатировали невероятное дружелюбие и легкость, с какими устанавливались отношения между солдатами.
Автор третьего письма сообщал: «Одна английская рота, выйдя из окопов, предложила стоящим перед ней саксонцам сыграть в футбол. Игра была немедленно организована. Англичане победили, три-два. Играли со взрывами смеха и с величайшим дружелюбием.
Так прошел весь день Рождества. На вопрос одного немца: „Что вы будете делать, если высшее начальство прикажет стрелять в нас, в то время как мы вышли из окопов?“ – англичанин ответил не задумываясь: „Будем стрелять в воздух, а вы делайте то же самое“».
Английские солдаты добрались даже до самых немецких окопов и провели там несколько часов. Офицер одного из шотландских полков сообщал своим родным в письме от 28 декабря 1914 г.: «Если вы в день Рождества, вспоминая, жалели меня, то жалели совсем напрасно, редко когда я проводил более занятно, как тогда, когда мы вышли из окопов. В сочельник у немцев началось веселье. Они начали кричать нам, приглашая выйти и встретиться с ними. Пели, и пели очень недурно. Наши в ответ запели (и очень плохо): „С кем были вы вчера“ и уж, конечно, „Типерари“. Я, к ужасу своему, заметил, что некоторые из наших солдат вышли из окопов и направились к немцам. Их более всего побуждало желание посмотреть, что делается в немецких окопах.
На полдороге произошла встреча. Началось взаимное угощение папиросами и сигарами, и в результате (по инициативе и решению отдельных солдат той и другой стороны) установлено было перемирие на 48 часов. Это было вопиющим нарушением всех правил, но таких случаев насчитывается немало в истории балканских, да и других фронтов и войн. Впечатление получилось необычайное.
В первый день Рождества было очень туманно. Немцы, выйдя из окопов, пожелали нам „счастливого дня“. Мы тоже вышли. Пришлось, однако, напомнить им о необходимости поддерживать видимость непрекращающихся военных действий. Они вернулись к себе, но скоро вновь сделали попытку подойти. Тогда мы выстрелили в воздух. Они ответили тем же, чтобы показать, что понимают.
Остаток дня прошел на нашем участке фронта спокойно. В других местах братание продолжалось в широких размерах».
Бельгийский солдат, в свою очередь, сообщал в письме, что 24 декабря до самого вечера шла сильная канонада, и затем писал: «Вы думаете, что рождественский праздник в окопах – вещь достаточно-таки скучная, не правда ли? Я рад сообщить вам, что он прошел очень оригинально и был не лишен даже внушительной красоты. Ровно в полночь с нашей стороны прекрасный баритон запел песню. Немедленно канонада и стрельба остановились. По окончании песни с обеих сторон раздались аплодисменты. И вдруг на германских окопах мы увидели громадную надпись, освещенную разноцветными фонариками: „Желаем вам счастливого праздника“. Через минуту из германских окопов стали выходить люди с возгласами: „Товарищи! Товарищи!" Ни один из нас не выстрелил. Мы тоже вышли из своих окопов и оказались разделенными только канавой – озером. Немцы протягивали нам сигары, мы поделились с ними шоколадом. Необыкновенно дружеское настроение царило вплоть до самого утра. Не правда ли, это нечто прямо невероятное? Однако это правда. Я смотрел на все это, как во сне. Немцы предложили не стрелять и не сражаться в течение всего праздничного дня. И так было на самом деле до 8 часов вечера, когда нас сменил новый отряд».
И бельгийский солдат продолжает: «Разве это не нечто блистательное? Думаете ли вы, что мы были не правы? Нас критиковали потом, но неужели было бы лучше убивать в этот великий праздник? Но даже это не было бы трусостью и малодушием?»
Солдат французского 25-го пехотного полка пишет в письме, помещенном в «Юманите» 25 августа 1932 г.:
