Этот краткий и печальный отчет полковника Пенелона не оставил у меня никаких иллюзий относительно событий на наших восточных окраинах. Но, быть может, у нас больше надежд по крайней мере на северной границе? Генерал Жоффр поручил полковнику сказать мне, что теперь существует полное согласие между французским, английским и бельгийским генеральными штабами и что надо ожидать безупречного сотрудничества в предстоящих боях Бельгии. Главнокомандующий полон веры в исход столкновения. Полковник Пенелон кажется мне менее спокойным. Он опасается, что генерал Ланрезак, армия которого двинута между Самброй и Ваасом, не будет в состоянии воспрепятствовать немцам перейти через эту последнюю реку между Намюром и Динаном. Против Ланрезака будут массивные и почти свежие силы неприятеля.
Специальный комиссар в Живе уже сигнализирует нам о появлении в этом районе неприятельских уланов и гусар. Два армейских корпуса осаждают Намюр; немцы перешли через Самбру; они атаковали участок фронта, занимаемый нашим 10-м корпусом и нашей 5-й дивизией.
Узнаю из телеграммы, что сын Клемансо ранен револьверной пулей в ногу в сражении в Бельгии. Он убил ранившего его немецкого стрелкового офицера. Я послал отцу выражение симпатии и поздравление.
Никак нельзя добиться, кто дал телеграфистам в Нанси приказ об эвакуации. Ни префект, ни военное начальство ничего не понимают в этой авантюре. Был ли здесь шпионаж, или это результат паники или мистификации? Это остается загадкой. Приехавшие в Париж телеграфисты возвращаются в Нанси и снова приступят к своим обязанностям, прерванным столь странным образом.
Глава 4
Немцы в Люневилле. – Битвы в Арденнах и Шарлеруа. – Общее отступление. – Вторичная потеря Мюльгаузена. – Образование нового кабинета. – Политика священного союза. – Директивы генерала Жоффра. – Прощание Клемансо. – Генерал Гальени назначен военным губернатором Парижа. – Немцы в Сен-Кантене
Воскресенье, 23 августа 1914 г.
Мы более или менее успокоились относительно Нанси. Изящному лотарингскому городу, в котором Вильгельм II мечтал гарцевать вокруг статуи Станислава, не грозит уже неприятельская оккупация. Генерал Дюран твердо держит высоты Гран-Куронне. Но Люневилль, находящийся в менее благоприятном положении, чем его великий сосед, попал в руки неприятеля, и в его разоренных предместьях идут бои под грохот разрывающихся снарядов. Я вспоминаю то далекое время, когда я, молодой депутат и подпоручик запаса во 2-м стрелковом батальоне, посещал в мирном замке польского короля кружок офицеров местного гарнизона или отдыхал в тенистом парке от последних парламентских заседаний. А теперь пули падают градом на прекрасные аллеи, усаженные столетними деревьями, и на улицах, на которых я маршировал впереди своего взвода, льется кровь. Мои старые товарищи храбро выполняют свой долг в армии, а я вынужден оставаться неподвижным в Елисейском дворце, вдали от тех скорбных мест, где решается судьба Франции.
Мессими говорит мне, что, вероятно, три армии – эльзасская, вогезская и лотарингская – будут объединены под главным командованием генерала По, которому главная квартира предоставит широкую инициативу. Не знаю, является ли это решение окончательным; действительно, от него потом отказались. Так или иначе, вчера генерал По дошел в Эльзасе до той очаровательной местности, которая стоит у меня перед глазами, – это то место, где долина Фехт спускается к Кольмару. К несчастью, чуть ли не в тот же час 1-я армия потеряла линию Везуз. Солдаты принца Рупрехта Баварского перешли нашу восточную границу, мы стремительно переправились обратно через Мерту и взорвали за собой мосты, артиллерия противника расположилась на холмах, окружающих Люневилль. Теперь сражение закончилось, и 21-й немецкий корпус торжественно вступил в ошеломленный город.
Далее на север, близ Нанси, неприятель предпринимает две ожесточенные, но безуспешные атаки на Рембетан. Генерал де Кастельно – он только что потерял сына на поле брани, но, как и вчера, весь погружен в свою патриотическую задачу – отдал приказ оказывать сопротивление по всей линии фронта, и его 1-я армия, очевидно, достаточно восстановила свои силы, чтобы с надеждой на успех снова вступить в борьбу. 1-я армия получила директиву комбинировать свои действия со 2-й армией, чтобы помешать немцам проникнуть, как они, несомненно, будут пытаться, в открывающуюся перед ними дыру за Мортань. Эта дыра ведет к небольшому городку Шарм, где Морис Баррес неподалеку от места рождения Клода Лоррена любит прислушиваться к журчанию вод Мозеля.
Сегодняшняя почта принесла мне множество писем обывателей, которые страстно критикуют военные действия, порицают главнокомандующего и его помощников, с таким же ожесточением обрушиваются и на меня, дают мне советы, предлагают мне свои планы военных действий. Как только сердце Франции начинает биться несколько сильнее, моя корреспонденция страдает от нездорового вздутия. Впрочем, в каждом немобилизованном французе живет стратег, который дремлет в дни победы и при малейшей неудаче просыпается и приходит в ажиотаж. Я нахожу в этой бьющей через край корреспонденции столько же противоречий и нелепостей, сколько в тех разговорах, которые ведутся теперь с Эйфелевой башни. Никогда в принимаемых и посылаемых сообщениях не было такой путаницы и какофонии, как теперь. Эйфелева башня ежедневно посылает всему свету и, в частности, Германии нарочито составленные радиосообщения, чтобы замаскировать движения наших войск.
С другой стороны, она принимает бесчисленные сообщения, которыми обмениваются за границей, а именно сообщения, предназначенные для прессы других стран, эти потоки невидимых волн разносят по всему миру кучи ложных новостей, искусно фабрикуемых для того, чтобы обмануть умы и диктовать истории ложные суждения.
Несомненно, успехи на востоке Европы компенсируют, по крайней мере отчасти, то плачевное впечатление, которое произвело в нейтральных странах наше поражение в Лотарингии. Русская армия взяла Гольдап и Лик. В районе Гумбиннена немцы были обращены в повальное бегство*. В Сербии бои возобновились вокруг Черы и закончились уничтожением нескольких австрийских полков.
Однако сегодня правительство не без волнения обсуждает многочисленные стоящие перед ним вопросы. На бельгийской границе развертывается по приказу главнокомандующего наше большое наступление, и мы с растущим нетерпением ожидаем известий, но не получаем их. Тем не менее приходится заниматься текущими вопросами. Сегодня истекает срок ультиматума, с которым Япония обратилась к Германии. Наш посланник в Пекине был запрошен своим японским коллегой, точно так же наш консул в Гонконге – английским адмиралом; они запрашивают относительно возможности нашего участия в операциях против Германии на Дальнем Востоке, а именно против Тсинг-Тао. Правительство решило сговориться на этот счет с Англией. Черногория, очевидно, имеет намерение напасть на Албанию и занять Скутари; она одержима тем зудом, который внушал нам беспокойство уже в 1912 и 1913 гг. Думерг телеграфировал в Цетинье и отсоветовал авантюру, которая может повлиять в нежелательном смысле на Италию и Турцию. Запас наших ружей образца 1886 г. рискует оказаться недостаточным, если мы захотим вооружить резервы территориальных войск и запасные батальоны. Мессими боится, что, если мы раздадим ружья образца 1874 г., получившие их солдаты будут чувствовать себя менее полноценными. В Японии, кажется, имеется огромный и неиспользованный запас ружей, подобных нашему образцу 1886 г. Мы желали бы купить их с возможно большим количеством соответствующих патронов. Но мы думаем, что Япония охотнее согласится продать их своей союзнице Англии, и Думерг просит английское правительство взять на себя эти переговоры. Как мы узнали, некоторые бельгийские министры жаловались в эти последние дни, что Франция не оказала Бельгии более существенной помощи. И надо признать, что, на первый взгляд, подобные упреки отчасти понятны. Правительство республики опубликовало вчера в печати сообщение, в котором подчеркивает нашу твердую решимость защищать бельгийскую территорию точно так же, как и французскую. Думерг предписал Клобуковскому сделать все необходимое, чтобы придать этой официальной ноте широкую огласку у наших соседей и друзей. Кроме того, мы в согласии с Англией открываем Бельгии просимые ею кредиты и отправляем ей дополнительное снаряжение. Тем не менее остается печальным фактом, что перед лицом стремительного вторжения немцев в Бельгию продолжительность нашей концентрации так долго удерживала нас по эту сторону нашей северной границы.
