Понедельник, 24 августа 1914 г.
Согласно поступающим к нам известиям из главной квартиры, все еще несколько туманным, вчерашний день, кажется, прошел на наших восточных окраинах не лучше, чем на севере. Телеграммы из нейтральных стран говорят нам, что немцы уже празднуют свою победу в Лотарингии и устраивают грандиозные манифестации в ее честь. Во всех городах Германии флаги, иллюминация и звуки фанфар. Однако за последние двадцать четыре часа установлена прочная связь между нашими 1-й и 2-й армиями. 1-я армия, стоявшая фронтом на северо-восток, повернута теперь на север и северо-запад. Вчера она прекратила свое отступательное движение и соединилась под прямым углом со 2-й армией, которая готова ударить по флангу неприятеля, если последний устремится в открытый угол. На северо-запад от Сен-Николя-дю-Пор были еще раз отбиты атаки неприятеля на Рембетан.
Все утро к нам поступают с бельгийской границы тревожные известия. Мы предупреждены, что неприятель находится в шести километрах от Жемона. Турне был занят вчера отрядом в три тысячи человек. Двадцать тысяч немцев прошли через Сен-Женуа, направляясь в Менен. Они везут с собой артиллерийский материал, пушки на грузовиках, алюминиевые лодки. Жители-бельгийцы, бегущие от нашествия немцев, толпами спускаются из Филиппвилля и Шарлеруа во Францию. Неприятельские патрули, за которыми следуют значительные силы, проникают на нашу территорию через Аньевршен и Блан-Миссерон. Эти сведения поступают к нам через час по столовой ложке во время заседания совета обороны. Перед лицом растущей опасности Мессими становится мрачным и предчувствует большое поражение. Вивиани, так легко раздражающийся из-за мелочей, закаляется против крупных ударов. Он сегодня полностью владеет собой. Он, однако, жалуется на Аристида Бриана, говорит, что под его влиянием в печати и в кулуарах парламента обвиняют ряд министров в неспособности и что Бриан будет стараться связать ему, Вивиани, руки, чтобы войти в правительство. Вивиани все еще думает, что палата в настоящий момент не согласится на возвращение к власти человека, который при всех его талантах несколько месяцев назад прослыл новоявленным противником левых и с которым недавно поступили в Гавре, как в Гренобле. Но так ли это теперь? И кто еще вспоминает теперь о буре, вызванной речью в Периге? Я надеюсь, что мы не станем теперь воскрешать столь опасные разногласия. Мне представляется все более необходимым расширить состав правительства, и Бриан, несомненно, одна из крупнейших величин, которую надо использовать. Я предложил Вивиани, что приглашу Бриана в Елисейский дворец и дружески переговорю с ним. Председатель совета министров все еще колеблется. В конце концов он принимает мое предложение.
К полудню подтверждается, что в Северный департамент в нескольких местах вторглись немцы. Лилль под угрозой. Там находятся восемнадцать тысяч человек территориальных войск, но, как сообщает Мессими, генерал д’Амаде считает, что если они будут пытаться удержать слабую крепость, которую палаты предлагали раскассировать и которая почти лишена средств защиты, то они будут раздавлены, а город подвергнется беспощадной бомбардировке. По-видимому, генерал предпочитает удалить войска из города и не подвергать жителей катастрофе, если этого не требуют соображения военной необходимости. Министр считает, что должен разрешить генералу д’Амаде отдать этот приказ*.
На сей раз снова слухи о поражении пришли к нам из Англии и от префектуры Северного департамента раньше, чем главная квартира прислала нам точные сведения. Лишь во второй половине дня мы получили телеграмму главнокомандующего. Она рассеяла наши последние иллюзии. Наше большое наступление повсюду провалилось. Мы были отброшены не только на бельгийскую границу, но даже за нее, на нашу территорию. Мы эвакуируем Эльзас до линии южнее Мюльгаузена, который снова так трагично потерян нами, а армия генерала По, вчера победоносная, лишена большей части своих сил – они переброшены на север. Главная квартира повторяет нам, что в сражениях на Арденнах и в Шарлеруа у многих наших войск не было достаточной связи, низшее командование было не на высоте, связь между различными видами оружия была недостаточна. Каковы бы ни были причины, результат, увы, слишком несомненен. Мы разбиты, и все надо теперь начинать сначала на французской территории, подвергшейся нашествию неприятеля.
Приблизительно в восемь часов вечера ко мне явился от генерала Жоффра полковник Маньен. Он утверждает, что главнокомандующий, несмотря на все, продолжает с уверенностью смотреть в будущее. В настоящий момент Жоффр отказывается от наступления, но просит нас оказать ему доверие. Будут приняты меры для организации обороны, чтобы выиграть время и дать русским возможность стремительно двинуться вперед. Сегодняшний вечерний бюллетень заканчивается следующими, отчасти противоречивыми, отчасти загадочными фразами: «По приказу генерала Жоффра наши и английские войска заняли позиции на приграничной полосе, которых они не покинули бы, если изумительная стойкость бельгийцев не позволила нам вступить в Бельгию. Войска невредимы. Наша кавалерия нисколько не пострадала. Наша артиллерия подтвердила свое превосходство. Наши офицеры и солдаты в самом лучшем физическом и моральном состоянии. Согласно отданным приказам борьба в продолжение нескольких дней примет другой характер. Французская армия останется некоторое время на положении обороны. Когда наступит нужный момент, определяемый главнокомандующим, она снова перейдет в энергичное наступление. Наши потери значительны. Оценивать их еще рано. Точно так же рано оценивать потери германской армии, а между тем она пострадала в такой степени, что должна была прекратить свои контратаки и укрепиться на новых позициях. Положение в Лотарингии. Вчера мы четыре раза предпринимали контратаки с позиций, занимаемых нами на север от Нанси, и причинили немцам очень большие потери. Общий обзор. В общем сохранили полную свободу использования нашей железнодорожной сети, и нам открыты все моря для нашего снабжения. Наши операции позволили России начать военные действия и проникнуть в сердце Восточной Пруссии. Конечно, приходится сожалеть, что план наступления вследствие ошибок в исполнении не достиг своей цели. Это сократило бы продолжительность войны, но наше оборонительное положение остается непоколебленным перед лицом уже ослабевшего неприятеля. Все французы оплакивают временное оставление занятых нами частей аннексированной территории. Кроме того, к несчастью, некоторые части нашей национальной территории пострадают от событий, театром которых они будут служить. Неизбежное, но временное испытание. Так, например, части немецкой кавалерии, принадлежащие к самостоятельной дивизии, проникли в район Рубе – Туркуен, который защищают только части территориальных войск».
Итак, признание в поражении, в нашествии неприятеля и в потере Эльзаса. Куда делась трогательная прокламация генерала Жоффра к нашей освобожденной провинции? Где прекрасные надежды, вызванные большим наступлением наших армий? Главнокомандующий оставляет за собой право снова начать продвижение вперед в момент, который он сочтет благоприятным. Но когда будет он в состоянии остановить отступление и удержать на месте наши войска? Так или иначе война затягивается, она уже не закончится за несколько дней отваги и энтузиазма. Победы можно будет добиться только ценой упорных усилий. Долгом правительства и моим будет не только сказать правду стране, но добиться того, чтобы она пошла на предстоящие ей страшные испытания, и подготовить ее к ним.
