Другие писатели, историки, профессора, ученые, философы, как то: Эмиль Бутру, Ганото, Лависс, граф де Мен, Морис Баррес, Анри Лаведан, Леви-Брюль, Жозеф Бедье, Ол-лар, Виктор Баш, – добровольно мобилизовали себя, не только для того, чтобы призывать страну к терпению и энергии, но также для ответа на всяческую клевету, которую некоторые не в меру усердные немецкие профессора позволили себе распространять против Франции под видом доказанных фактов. Никто из этих добровольцев из интеллигенции не думает, конечно, отрицать большие заслуги немецкой науки. Но когда она утверждает, что старые легенды нашего бретонского цикла отчасти родились на правом берегу Рейна, или что готика была занесена во Францию из Германии, или что империи Гогенцоллернов и Габсбургов не ответственны за войну, то, пожалуй, неплохо, что во Франции нашлись люди науки, которые в то же время люди честные и дают отпор этим рискованным фантазиям.
От Мильерана и офицеров связи я узнал, что нам пришлось снова уступить территорию на нашем левом крыле и что поэтому нет больше речи о немедленном переходе снова в наступление. Военный министр снова снесся по телефону с Жоффром и после этого разговора считает отъезд правительства и мой неизбежным и безотлагательным. Ему, как и мне, неизвестно, что армия фон Клюка начинает отклоняться от своего первоначального направления. Мильеран заявляет, что мы не можем оставаться в Париже дольше завтрашнего вечера. Он не может взять на себя ответственность на более поздний срок. Он считает невозможным для себя, как и для меня, присутствовать на поле сражения, даже в первой его фазе. Присутствие правительства в Париже – слишком большое искушение для немцев. Мильеран посоветуется еще с генералом Гальени, но говорит, что заранее уверен в его ответе, этот ответ будет тот же, что ответ Жоффра. Однако я продолжаю возражать и оставляю за собой право потребовать нового обсуждения вопроса в совете министров.
Министр сообщает мне убийственные детали. Все остававшиеся у нас надежды погибли. Мы отступаем по всей линии. Армия Монури быстро отходит в укрепленный лагерь. Для усиления ее будет сделана попытка снять 4-й корпус, находящийся севернее Вердена, и перебросить его в Париж.
Мильеран встретился в английском посольстве с лордом Китченером и маршалом Френчем, пришедшими туда с этой целью. Я предложил, чтобы постарались устроить им свидание с генералом Жоффром. Это было также желание английского военного министра. Но Френч, который с трудом подчиняется власти Китченера и, кроме того, ревниво стремится сохранить свою совершенную независимость в отношениях с Жоффром, нашел это свидание бесполезным. Впрочем, и Мильеран считал, что нелегко будет устроить свидание, не отвлекая главнокомандующего от дела. Фельдмаршал предлагает теперь, чтобы отступление англичан и французов не шло пока дальше Марны. Он согласен был бы окопаться с английской армией в районе Mo. Но взамен этого он требует, чтобы генерал Жоффр послал войска для защиты Сены ниже Парижа и, кроме того, пополнил части нашего левого крыла. Естественно, Френч главным образом продолжает быть озабоченным тем, чтобы не быть отрезанным от моря. План Жоффра до сих пор совершенно другой. 4-я армия под командованием генерала де Корнюлье-Люсиньера отступает к Парижу с дивизией кавалерии и тремя бригадами, кроме того, в состав ее входят остатки корпуса Сорде. Ее задача – защищать укрепленный лагерь против тех войск неприятеля, которые будут атаковать его. Но все прочие французские армии должны повернуть на восток, принимая направление северо-восток – юго-запад, пока 5-я армия не будет совершенно высвобождена и все они не получат свободу совместных действий. Мильеран, не имея возможности снестись по прямому проводу с генералом Жоффром, который перенес свою ставку в Бар-сюр-Об, отправил к нему офицера, с тем чтобы передать ему требования Френча и просить его постараться прийти к соглашению с англичанами.
Снова на небе показались германские самолеты и угрожают Парижу. В ряде мест сброшены были бомбы, а именно в кварталах, прилегающих к вокзалу Сен-Лазар. Один убитый и несколько раненых, в том числе один ребенок. Взрывы были слышны в совете министров, заседавшем в Елисейском дворце.
Полковник Пенелон приехал из главной квартиры мрачный и серьезный, улыбка исчезла с его лица. Как видно, в Бар-сюр-Об настроены не так оптимистично, как в Витри-ле-Франсуа. Мы пытаемся высвободить армию Ланрезака, которую преследуют девять немецких корпусов и которая отступает на Марну. Маневр еще не закончен. Мы еще не знаем, удастся ли он. Мы сжаты в тесном кольце, и немцы всеми силами стараются обогнать нас, чтобы обойти нас с запада. Видимо, в настоящий момент они мало думают о Париже и выделили до сих пор только один корпус, для того чтобы тревожить армию Монури, которая с сегодняшнего дня предоставлена в распоряжение генерала Гальени. Она насчитывает четыре резервные дивизии и часть 7-го корпуса. Военный губернатор извещен сверх того, что он получит также 45-ю дивизию, прибывающую из Алжира, и 4-й корпус. Таким образом, генерал Жоффр считает, что Гальени будет обладать средствами для защиты Парижа.
Но главнокомандующий не считает возможным принять план маршала Френча, предлагающего остановить английскую армию на Марне при условии, что левое крыло наших войск будет защищать нижнее течение Сены. Жоффр предпочитает отвести в случае необходимости все наши армии, за исключением предназначенной для укрепленного лагеря, до верхнего течения Сены, повернув их вокруг правого крыла. По завершении этого движения он рассчитывает снова перейти в генеральное наступление. С оговоркой относительно этой разницы в военных планах маршал Френч продолжает свое лояльное сотрудничество с французской армией. Его войска даже дрались еще вчера, и храбро дрались. Они захватили у неприятеля десять орудий. Мильеран настоятельно советует Жоффру установить постоянную связь между обеими главными квартирами, а также не терять из виду необходимости защиты Парижа, необходимости моральной, политической и интернациональной. Но, повторяет мне полковник Пенелон, главнокомандующий продолжает считать, что дать немедленно сражение с участием всех наших армий или даже какой-нибудь одной из них было бы очень трудным делом. Если мы пустим в дело даже только часть наших войск, это с роковой необходимостью повлечет за собой вступление в бой всех наших сил, причем 5-я армия немедленно окажется в очень тяжелом положении. Малейшая неудача, испытанная ею, рискует превратиться в беспорядочное бегство. Поэтому Жоффр ограничился тем, что отдал генеральную директиву № 4, которая гласит: «Несмотря на тактические успехи, достигнутые 3, 4 и 5-й армиями в районах Мааса и у Гиза, обходное движение, осуществляемое неприятелем у левого крыла 5-й армии и в недостаточной мере остановленное английскими войсками и 4-й армией, заставляет все находящиеся в нашем распоряжении армии повернуть вокруг своего правого крыла. Как только 5-я армия ускользнет от опасности окружения, угрожающей ее левому крылу, 3, 4 и 5-я армии снова перейдут в наступление».
Несмотря на волну, захлестывающую Францию и приближающуюся к нам, мы ежедневно продолжаем свой тур по дипломатическим канцеляриям Европы. Канцелярия Сазонова сегодня опять отличилась одним из тех шагов, которые Поль Камбон находит несвоевременными. В тот самый момент, когда мы предлагаем гарантировать Турции неприкосновенность ее территории, Сазонов намерен предложить болгарам линию Энос – Мидия*. Вместе с нами он считает желательным, чтобы Япония отправила войска в Европу, и просил Палеолога внушить эту идею японскому послу в Санкт-Петербурге барону Мотоно, большому другу Франции*. Но в данный момент Япония желает сражаться только в Азии; единственная поддержка, которую она согласна оказать нам в Европе, заключается в продаже пятидесяти тысяч ружей и двадцати миллионов патронов, тогда как мы просили у нее шестьсот тысяч ружей*. Более плодотворно Сазонов применяет свою изобретательность в поисках формулы для соглашения, которое собираются заключить Россия, Англия и Франция и которое будет состоять в обязательстве не подписывать сепаратного мира*.
