В 13 часов 50 минут Делькассе получил от Поля Камбона текст общей декларации, подписанной сегодня союзниками в английском министерстве иностранных дел*: «Британское, французское и русское правительства взаимно обязуются не заключать в течение этой войны сепаратного мира. Упомянутые три правительства договорились, что, когда придет время мирных переговоров, ни одна союзная держава не должна выставлять мирные условия без предварительного соглашения с каждым из других союзников». Эта декларация опубликована сегодня в Лондоне. Несомненно, мы связываем себя, но мы связываем также других. Мы все связаны обязательствами, если только не произойдет случая вероломства и измены, если наши мирные условия не приняты сейчас, мы оставляем за собой право обсуждать условия других, а так как мы знаем, что наши условия будут умеренными и разумными, и не помышляем об аннексиях, а лишь о простых реституциях, это соглашение представляет для нас в общем больше выгод, чем неудобств.
В моем кабинете находился Вивиани, когда Марсель Самба привел ко мне одного из своих молодых коллег-социалистов – Альбера Тома. Глаза его сверкают умом за стеклами очков, он играет своими длинными русыми волосами, как веером из перьев. Министр общественных работ предлагает послать в Париж этого искусного дипломата, чтобы обеспечить Полю Думеру благожелательный нейтралитет его политических единоверцев. Вивиани одобряет идею Самба и дает Альберу Тома рекомендательное письмо к генералу Гальени.
Около пяти часов вечера меня посетил Антонин Дюбо. Он теперь настроен довольно миролюбиво, и его вставные зубы уже не нервничают, имеют нормальный вид. Председатель сената, который, впрочем, самый порядочный человек в мире, примирился без горечи с декретом о закрытии сессии.
Через несколько минут Вивиани и Делькассе принесли мне телеграмму, которую Мильеран только что получил от генерала Жоффра и просил передать мне. Главнокомандующий находит стратегическую ситуацию превосходной. Он по-прежнему рассчитывает снова перейти завтра в наступление. Но он не скрывает, что проигрыш большого сражения, которое он намерен дать неприятелю, будет сопряжен с чрезвычайно тяжелыми последствиями для страны. Жоффр желал бы, чтобы английская армия, в свою очередь, тоже вступила в сражение самым основательным образом. Видимо, он все еще питает некоторые сомнения на этот счет. Он требует, чтобы мы настаивали на этом дипломатическим путем. Делькассе посетит сэра Френсиса Берти, последовавшего за нами в Бордо. Он телеграфирует также Полю Камбону.
Главнокомандующий не говорит нам ничего ни о своих столь точных директивах, данных им сегодня утром 4-й и 3-й армиям, ни о своем прекрасном обращении ко всем своим войскам: «5-я армия (де Лангль де Кари). Завтра, 6 сентября, наши армии на левом фланге атакуют фронт и фланг 1-й (фон Клюк) и 2-й (фон Бюлов) немецких армий. 4-я армия остановит свое движение на юг и повернется лицом к неприятелю, связывая это движение с движением 3-й армии, которая, выступив на севере от Ревиньи, переходит в наступление и устремляется на запад. 3-я армия (Саррайль), прикрывая себя с северо-востока, выступит на запад, чтобы атаковать левый фланг неприятеля, двигающийся на запад от Аргонн. Она свяжет свои операции с операциями 4-й армии, которой отдан приказ повернуть лицом к неприятелю. В момент, когда мы вступаем в сражение, от которого зависит спасение страны, необходимо напомнить всем, что теперь не время более смотреть назад, мы должны употребить все свои усилия, чтобы атаковать неприятеля и отбросить его. Те части, которые не смогут более идти вперед, должны любой ценой удерживать завоеванную территорию и скорее лечь костьми, нежели отступить. В настоящих обстоятельствах не может быть терпима никакая слабость».
Таким образом, согласно отданным приказам, все наши армии на протяжении всего фронта произведут грандиозный маневр. Перейдя в наступление, они сделают попытку на каждом из обоих флангов окружить неприятеля. На левом фланге 5-я армия атакует фронтом на север, тогда как 6-я армия и английская армия двинутся фронтом на восток и ударят во фланг немецких войск, одна – в направлении Шато-Тьерри, другая – в направлении Монмирайля. 9-я армия, под командованием Фоша, имеет задачей прикрывать на правом фланге маневр 5-й армии. Правое крыло ее будет за болотами Сен-Гонд, левое – на север от Сезанн. На правом фланге наших армий 4-я армия сделает попытку удерживать перед собой неприятеля, тогда как 3-я армия, повернув лицом на запад, атакует его левый фланг. Таким образом, если операция удастся, неприятель будет схвачен с обоих концов в гигантские тиски, тогда как на всей промежуточной линии ему придется оказывать сопротивление нашему генеральному наступлению. Мы играем ва-банк в самом крупном сражении, которое когда-либо знало человечество.
Глава 6
Новый испанский посол. – Сражение началось. – Падение Мобежа. – На реке Урк и в департаменте Мааса. – Монмирайль, Сезанн и болота Гонд. – Бриан и Самба в Париже. – Победа на Марне. – Боны национальной обороны. – Немцы останавливают свое отступление
Воскресенье, 6 сентября 1914 г.
Итак, сегодня на пространстве от Мааса до Урка произойдет вооруженное столкновение народов. Наш отъезд усугубляет мое волнение. В частности, мысль моя летит к той зеленой равнине Орнен, где прошло мое детство, где теперь нашей 3-й армии поставлена задача задерживать неприятеля. В своих директивах от 2 сентября генерал Жоффр еще предвидел, что в ходе нашего генерального отступления Саррайлю, возможно, придется отвести свои войска не только на Ревиньи и Бар-ле-Люк, но, возможно, к Жуанвиллю. Таким образом, большая часть департамента Маас должна была быть оставлена неприятелю. Мы допустили его занять прекрасный наблюдательный пункт в Монфоконе, пройти через лес Гесс и подняться вверх по долине Эри до Бозе. Таким образом, наша 3-я армия, которая должна действовать на правом фланге, вынуждена растянуться от Вердена до Ревиньи, который становится центральным связующим пунктом между ней и 4-й армией и шарниром французского фронта. Против Саррайля находится армия кронпринца, которому, конечно, вверены отборные войска, и если сегодня движение немцев не будет остановлено, то, несомненно, придет конец моему родному городу… Тогда как умом и сердцем я далек отсюда, я принимаю сегодня утром в Бордосской префектуре нового испанского посла маркиза де Валтиерра, который вручает мне свои верительные грамоты, – с его предшественником де Вилла-Уррутиа случилось нечто странное. 2 сентября испанский король, извещенный о возможности отъезда французского правительства, телеграфировал де Вилла-Уррутиа: «Приказываю вашему высокопревосходительству остаться в Париже, что бы ни случилось». В то же время Альфонс XIII, как я уже упоминал, поручил своему другу Киньонесу де Леону сопровождать нас в Бордо. Вилла-Уррутиа, лицемерный враг Франции, сообщал своему правительству, что перед нашим отъездом явился ко мне с прощальным приветом – это не соответствует действительности, – и прибавил, что якобы сказал мне: «Я сожалею, что не волен следовать за вами. Сожалею также, что то обстоятельство, что я остался в Париже, может быть истолковано как акт учтивости по отношению к германскому императору». Эта фантастическая телеграмма, будучи сообщена испанскому правительству, собравшемуся под председательством короля, вырвала у министров всеобщее изумление и негодование ввиду того извращенного смысла, который де Вилла-Уррутиа, очевидно, желал придать королевскому решению*. Его величество велел министру иностранных дел передать нашему послу, что «он надеется, что его чувства глубочайшей преданности Франции и высокого уважения к первому должностному лицу республики не позволят нам останавливаться на старческих инсинуациях маркиза де Вилла-Уррутиа».
